На столе стояла свеча. Ее огонь равномерно дрожал и блики от него отражались в зеркале напротив. Свеча грустила, ей так надоел этот зеленый потертый кафель, который изо дня в день она видела на стенах, этот бесцветный стол, даже подсвечник ей надоел. Вначале когда она его увидела, он ей показался удобным и массивным, его вензеля казались такими замечательными. А сейчас…. сейчас он ей виделся обыденным, унылым и эти вензеля были совсем не к месту и потому ужасно раздражали. Свеча грустила и плакала горячим воском. Когда то она мечтала, что будет стоять в бальных залах, где все красиво и восхитительно, где в вальсе кружатся влюбленные парочки, а вместо этого она торчала здесь, на этой постылой кухне. Ее печальные размышлений прервал звук неожиданно открывшейся форточки, в которую ворвался ветер. Свеча почувствовала на себе его холодное дыхание и задрожала сильнее. Ветер рассмеялся, продолжая свой танец вокруг свечи, а свеча, оправившись от страха, разгорелась ярче и тоже стала танцевать вместе с ветром. Ее огонь выписывал диковинные пируэты, то почти исчезая от близкого дыхания ветра, то разгораясь сильнее. Свеча трепетала, впервые за долго время она почувствовала что она есть, что она разная, что она интересна.
Мотылек завороженно смотрел на этот танец огня, он понял что влюблен, влюблен в свечу, в ее танец, в ее яркий свет и кинулся к ней чтобы сообщить об этом. Как он мог молчать, он хотел кричать о своей любви! Он летел, и чем ближе была свеча, тем сильнее разгорался огонь в его сердце, он чувствовал жар и упоенный этим пьянящим чувством летел на встречу своей любви. Он уже буквально горел от любви и страсти, когда вдруг резкий порыв ветра откинул его далеко назад от свечи, и только тут он заметил, что опалил крылышко. Как же больно, он даже не сразу понял, что это огонь свечи опалил его, когда он понял, он осмотрел свое крыло и решил что ей можно. Раз она так хочет, пусть хоть дотла сожжет его, он ведь любит ее и готов сгореть во имя любви. Он еще немного полюбовался на танец ветра и пламени и решил что он тоже может быть ветром, его крылья способны заставить трепетать свечу, он тоже сможет станцевать с ней, но он бы не стал так ее терзать, не стал бы делать ей больно, так больно как делает ветер, когда почти тушит ее. Ветер кружил вокруг свечи, отбрасывая надоедливого мотылька и упиваясь тем как изгибается от его колебаний огонь .
— Зачем ты терзаешь ее? -спросил мотылек у ветра, — разве ты не видишь как ей больно?
— Ей нравится, посмотри на нее, она завлекает меня, я ей нужен и потом это моя природа, я ветер, если я перестану дуть, меня не станет. Разве нужен ей кто-то, кто не способен заставить ее танцевать. Я не знаю покоя, как только я его найду, меня не станет, я переменчив, пока я меняюсь, пока я заставляю свечу плясать я чувствую жизнь.
Свеча дрожала, ветер дул, а мотылек очередной раз летел к манящему огню…
Автор Malinka
— Ну, рассказывай! Что случилось? Опять конфликт между Девой и Рыбой? – Вера ласково посмотрела на сидящую напротив Нику.
На острове существует две цивилизации: цивилизация бегемотов и цивилизация обезьян. Обезьяны наслаждаются солнцем, прыгают с пальмы на пальму, и вот смотрите: уже начинают корчить нам рожи. О том и речь – наблюдатель меняет реальность. Питаются обезьяны сугубо бананами, и иногда добродушно кидают в бегемотов кокосы.
сыплются кокосы и обезьяны, но бегемоты обезьян не замечают потому, что в них не верят. Они давят своими огромными лапами орехи и обезьян и выпивают внутренности. Однако, вон тот бегемот, который худее остальных, проследил наш взгляд и увидел валяющуюся обезьяну. Она до сих пор корчит рожи, но это лишь инерция. Бегемот удивленно раскрывает глаза. Бегемот удивленно открывает рот. Остальные бегемоты становятся кругом и смотрят на чудо природы. Обезьяна исчерпывает инерции скривленной рожи (трение, вероятно), и быстро взбирается вверх. Для бегемотов она исчезает. Но они-то уже знают о существовании невиданного зверя, и теперь никогда не успокоятся. А значит, начнется или вражда, или поклонение, или торговля. А где торговля, там и воровство, обман, ростовщичество. Если поклонение, то по сути это тоже торговля, только вывеска другая. Ну а про вражду сами догадаетесь чем кончится. Конечно торговлей оружия.
Фулгрим, прищурившись, попытался оценить обстановку. «Так, первого убиваем… За ним трое вместе идут — мимо них и проскочим. Дальше — вниз…» — пронеслось у него в голове. Маг укрылся за камнем и стал ждать. Когда первый Трогг подошел поближе, маг ударил заранее подготовленными чарами. Как и ожидалось, одно из сильнейших заклинаний Арканной магии не подвело — шесть магических стрел, сорвавшихся с пальцев колдуна, остановили сердце существа. Тем временем, маг уже оказался возле патруля. Дезориентировав ближайшего воина взмахом плаща, он кинул под ноги еще одно заклинание. Теперь, когда расходящаяся ледяная волна приморозила всех ближайших врагов к земле, у него было в запасе несколько секунд. На бегу он опустил руку в карман мантии и нашарил соколиное перо — необходимый ингридиент для одного забавного фокуса… Подскочив к обрыву, маг услышал сзади свист рассекаемого воздуха — ловушка закончилась пару секунд назад, но кто ж знал, что эти существа настолько быстры. Медлить больше было нельзя — Фулгрим, не останавливаясь, прыгнул как можно дальше с обрыва, в полете шепча необходимые слова. Перо в кармане истлело, а полет мага замедлился — чародейство сработало. Мимо пронесся орущий от ужаса Трогг — колдун, ядовито оскалившись, пожелал тому счастливого полета. Сочный звук снизу возвестил, что пожелание не сбылось.
пепельно-серым налетом, а тело уже больше не двигалось. Маг, оценив знания ядов своего спасителя, уважительно кивнул и повернул голову, пытаясь его рассмотреть. К нему медленно подходил беловолосый эльф. Желтые глаза насторожено осматривали местность, рука медленно прятала вторую стрелу в колчан.
Когда Торен ушел, довольный и вновь поверивший в себя, Кейла осталась на поляне. Она сидела под деревом и думала: «Почему на уроках Тессаны Торен не может создать ни одной иллюзии? Может быть… Может быть…» От появившейся идеи все похолодело внутри, сжалось в ледяной комок. Стало страшно. «Блокирующие чары! Боже мой, как же я раньше не додумалась! Тессана была воином, прекрасным воином. Об этом говорил еще декан, когда она только пришла в нашу школу. А все воины,все без исключения владеют темной магией, а значит, и блокированием чар. А здесь, в высшей школе белой магии разрешена только наша магия. Никто даже и подумать не может…» Кейла вскочила на ноги. Ее открытие не давало ей покоя. Она хотела бежать, кричать на каждом углу о таком ужасном преступлении. Ну, не на каждом, но декан, и, главное, Торен, должны знать об этом.
Я здесь и сейчас, смотрю и вижу ТОТ мир, мир Картин. Там люди, они разглядывают шедевр. Кисть водит по полотну, старательно вырисовывая контуры — я непременно должен забрать и унести с собой свое восхищение! Эти совершенные линии, эти непередаваемые цвета, а какая насыщенность! Я лишь жалкий плагиатор, униженный собственным ничтожеством! У него на голове Пизанская башня? Восхитительно! Разорвите в клочья мой шутовской колпак, развейте по ветру бубенчики, пусть всем они возвещают, что нет иного идола, чем это совершенное творение гения!
лет до 72-х. От националистов до руководителя полуподпольного горкома партии. Чисто мужская компания.
Как ни хотелось ей опоздать, ничего не получалось — она встала на два часа раньше, чем обычно, и заняться было решительно нечем. Поэтому Света взяла книгу и пошла к месту встречи, решив погулять в округе. Совершенно неуместно накатило волнение, Света на него сердилась, и чтобы установить глупость волнения окончательно, сказала себе, что никуда с Юрой не пойдет, хоть он ее в театр пригласи, хоть в ресторан. Она прошлась по бульвару, просмотрела обложки всех журналов в газетном ларьке, и краем глаза увидела Юру. Вспыхнув от радости, она повернулась к нему с самой сияющей своей улыбкой, открыла рот и с огорчением увидела, что обозналась. На всякий случай представила себя рядом с Юрой, как он встречает ее после института, как они целуются, и нашла свои фантазии весьма волнительными, чтобы заранее отказываться от приглашений. Решила, что в случае чего уместно будет поддаться порыву, неважно какому.
Шел дождь. Накрывшись плащом, Иннеад сидел возле потухшего костра. Потревожить его в такую погоду никто бы не смог, а значит можно наконец-то спокойно подумать… А причины для размышлений были.
— Слушай, а что ты тут делаешь? Ты ведь такая же, как и я, с такой же шерсткой и глазами, у тебя есть такие же когти и зубы, ты можешь прекрасно жить в лесу и сама кормить себя. Зачем ты терпишь этих двуногих? Они же тебя, наверное, обижают и считают просто глупым и красивым животным. Пойдем со мной в лес, ты там будешь сама себе хозяйкой! А хозяевам своим, чтобы они тебя не искали, лучше перегрызи ночью горло, когда они заснут.