All Hallows Even

med_gallery_2_328_20335

Корни этого странного праздника уводят нас в глубь веков, в дохристианскую эпоху, когда земли Ирландии, Северной Франции и Англии населяли племена кельтов. Их год состоял из двух частей — лета и зимы. А переход одного сезона в другой ознаменовывался окончанием сбора урожая, отмечался 31 октября и символизировал начало нового года. В свои права вступала зима.

Ночь на 1 ноября, когда по преданиям открывалась граница между мирами живых и мертвых именовалась Самхэйн или Самайн, считалась главным праздником древних народов. Язычники кельты придавали ему большое значение и, дабы не стать добычей тени мертвых наряжались в звериные головы и шкуры, гасили очаги в своих домах и всем своим устрашающим видом отпугивали привидений.

Угощения духам выставлялись на улице, а сами жители собирались у костров, которые разводили кельтские жрецы друиды.

В эту ночь в жертву приносили животных, делали предсказания и зажигали зимний очаг, внося в дом язычки священного пламени. Традиция празднования передавалась из века в век до тех пор, пока в I в. нашей эры римляне не завоевали территорию кельтов.

Обращенные в христианскую веру, жители островов Ирландии и Британии, вынуждены были отказаться от многих языческих обычаев. Однако воспоминания о Самайне продолжали жить и передаваться от поколения к поколению.

А когда в IX веке Папа Григорий III перенес с 13 мая на 1 ноября празднование Дня всех святых, Самхэйн начали праздновать вновь. Предшествующая празднику ночь, в средневековом английском языке, именовалась All Hallows Even (Вечер всех святых), в сокращении — Hallowe’en, и совсем кратко Halloween.

Стремилась ли христианская церковь к возрождению праздника язычников? Скорее всего, преследовалась цель искоренения кельтских традиций, однако, совпадение дат привело к обратному эффекту. Праздник не только выжил, но и плотно сплотился в сознании людей с церковным празднованием Дня всех святых.
free-spooky-halloween-screensaver-big-2
С тех пор, Хэллоуин отмечался повсеместно в лучших традициях Самхэйна, а саму ночь празднования облюбовали ведьмы, устраивающие шабаш и пугающие мирных жителей.

Но вообще, про нечисть, вы замечали. что День Всех Святых стоит прямо напротив Вальпургиевой ночи, что отмечается на горе Брокен (в славянских вариантах — шабаш на лысой горе) в ночь на 1 мая?

Сама когда-то писала стихи

Откинув волосы со лба, дыханье затаив,
Я наблюдаю, как судьба играет свой мотив.
И те, которых легион, на лезвии меча,
Танцуют с теми, коих сонм, любезности шепча.
В язычестве и в простоте объединив сердца,
Союзны будут те и те до праздного конца.
И нечисть ли укрощена или шалит святой,
И помнят звезды и луна об играх ночи той!

автор Шахразада

Цена скорости

Эрик Мортенсен оказался в команде Формулы-12 «Абрамович&Co» три года назад, когда попался на продаже им же изготовленного оружия (которое, надо признаться, не только не уступало серийным образцам, но и превосходило их по ряду параметров) местной подпольной организации, борющейся за права мутантов. На эту авантюру он решился пойти, когда жена родила второго сына, и трехкомнатная квартира стала для них слишком тесной. По приговору суда Эрика лишили свободы на 6 лет. Поскольку гонки Формулы-12 были одним из популярных зрелищ, хотя временами достаточно кровавых, как и 150 лет назад, в них сейчас участвовали добровольцы из числа заключенных, за что им сокращали срок наказания в два раза. Таким образом, Эрику до выхода на свободу оставалось всего ничего. Завтра ему предстояло принять участие в последней гонке на Гран-при в его жизни, а еще через неделю заканчивался срок заключения. Эрик с тревогой думал о том, как он будет жить после обретения свободы, и выводы его не утешали: все та же квартира, скорее всего, дискриминация при приеме на работу, более низкая зарплата чем та, которую он реально заслуживает, опять бесконечное нытье жены «ну почему ты у меня такой неудачник!»… Да, конечно, за годы участия в гонках Эрик уже сколотил порядочную сумму, но на открытие завода для реализации собственных разработок ее не хватало, а работать «на дядю» ему больше не хотелось. Выход один, — думал Эрик, — я должен выиграть эту гонку во что бы то ни стало. Суммы, полученной за Гран-при, мне точно хватит на все, о чем я мечтаю.
Но выиграть было не так просто. Фаворит команды, Клод Огюстен, хотя и немного сдал в последнее время из-за чрезмерного увлечения спиртным, которое ему тайно приносили болельщики из числа охраны, все равно считался главным претендентом на победу, и вся команда должна была работать на него – удерживать машины соперников, чтобы те не могли обойти Клода. Дисциплина в команде была установлена жесткая, за «самодеятельность» во время гонки гонщика могли тут же исключить из команды и отправить отбывать остаток срока вместе с обычными уголовниками. Хотя Эрик знал, что его физических данных, отличного знания техники и силы воли вполне хватило бы для того, чтобы побеждать, а не быть на вторых ролях. Он подумывал даже поговорить об этом с генеральным директором команды, но секретарша даже отказалась его принять. Зато зам генерального, Джеффри, время от времени чересчур пристально посматривал на Эрика во время тренировочных заездов и соревнований. – К чему бы это? – думал Эрик, но логичного объяснения ему в голову не приходило.
Погруженный в свои мысли, Эрик не заметил, как уснул. И приснился ему один из известных гонщиков прошлого, Айртон Сенна, о котором он с интересом читал и знал многое из его биографии.
– Ты знаешь, — сказал ему Сенна вместо приветствия, — тебе ведь осталось жить только до завтра.
— Это точно? – переспросил Эрик. – Может быть, этого можно как-то избежать?
— Нет, ты не сможешь избежать смерти. И отказаться от участия в гонке тоже.
— Почему?
— Увидишь.
— А как это произойдет?
Вместо ответа перед глазами Эрика появилась трасса, забегающая под колеса его машины на бешеной скорости, приближающийся финиш, одна машина впереди, он ускоряется, приближается к ней, соперник виляет, пытаясь его не пропустить, но Эрик ускоряется, напрягшись изо всех сил, чтобы удержать машину, и буквально на последних метрах перед финишем обходит соперника. Но что это? Почему-то барахлят тормоза, руль заклинивает, и он продолжает по инерции лететь прямо на переполненные зрителями трибуны. Переворот в воздухе, удар, огонь, взрыв и тишина.
— Неужели ничего нельзя придумать? – решил еще раз уточнить Эрик.
— Нет, — печально произнес Сенна, – это твоя судьба.
— Но ведь это я выиграю Гран-при? Я же пришел первым!
— Да, ты выиграешь. Посмертно. Подумай о том, чего тебе бы больше всего хотелось после смерти. Подумай, пока есть время…
И Сенна исчез. Ну и дела! – подумал Эрик. Может, лучше все же сказаться больным, или придумать еще что-то? Да, но как я потом буду жить, зная, что отказался от единственной возможности победить? Может, я смогу и выиграть, и остаться в живых? – А не связаться ли мне пока с женой? — решил он. Завтра все равно ведь перед гонкой будет не до этого. А после может быть уже поздно.
Он набрал на терминале запрос на соединение с женой, но ответа довольно долго не было. Затем дверь в его комфортабельную камеру открылась, и вошел Джеффри.
— Ты очень способный гонщик, Эрик, — начал он. – Ты давно уже заслуживаешь того, чтобы быть лидером. Этот пьяница Клод теряет форму, ты сам знаешь. – И, дождавшись кивка Эрика, продолжил:
— Так вот, завтра гонку выиграешь ты. Забудь о команде, ты действуешь сам за себя. Это приказ. У меня большие финансовые проблемы, я поставил на тебя огромные деньги, все, что у меня осталось, и, если ты не выиграешь, тебе не жить, так и знай!
— Да, но генеральный сегодня давал нам всем установку на поддержку Клода, как всегда…
— Меня не интересует, что сказал генеральный! – раздраженно перебил Джеффри. – Я это приказываю только тебе, понял?
— Нет, я действительно очень хочу выиграть, и могу это сделать, но…
— Никаких «но»! Я знаю, что ты не только честолюбив, но и очень дисциплинирован. И, чтобы дисциплинированность в тебе не взяла верх, мне пришлось принять кое-какие меры. – Зам пробежал пальцем по клавишам, и на дисплее Эрик увидел свою жену Лизу и обоих мальчиков, но обстановка вокруг них была совсем не домашней, а по обе стороны стояли вооруженные до зубов громилы. – Они у меня, в надежном месте, никакая полиция их до завтра не найдет. Если ты не выполнишь завтра мой приказ, они исчезнут. Понятно? Так что не дури, Эрик, выиграешь завтра Гран-при, потом выйдешь на свободу, будешь жить со своей семьей и делать, что хочешь, а если нет… ну что ж, это твой выбор – и Джеффри, развернувшись, вышел.
Эрик лихорадочно соображал. Так, от гонки отказаться действительно невозможно, к тому же, хочу или не хочу, — ее надо выиграть. Что будет со мной на финише, я знаю. Стоп! Неисправность машины – это же не просто так. Обычно техники перед стартом тщательно проверяют каждую машину. Второй, очевидно, отдал приказ своим проверенным людям… ясно! Ему не нужны свидетели. Моя семья тоже обречена, независимо от того, выиграю я или нет. И я сам тоже. Так… а что говорил во сне Сенна? Что я должен успеть? Завещание у меня есть, менять его нет смысла. Что нужно мне самому после смерти? Что я хотел бы делать? Пожалуй, мне понравилось быть гонщиком. Наверное, в загробном мире тоже есть гонки? Да, я понял, я хочу, чтобы у меня там была самая лучшая и самая высокоскоростная машина! Может, я еще успею.
Эрик открыл защищенные личным паролем файлы с чертежами, над которыми часто думал в свободное от гонок время, и, подгоняемый холодной яростью, принялся за работу. Почти полночи он менял форму для обеспечения наибольшей обтекаемости и скорости, размер и расположение колес, параметры резины, увеличивал маневренность, пробовал способы увеличения мощности двигателя, пока не остался доволен результатами своей работы. Потом, получив разрешение администрации, сделал по сети заказ конструкторскому и похоронному бюро. Гроб должен был быть также обтекаемой формы, при этом легко и прочно крепиться к сидению и корпусу машины, в общем, этакий гроб на колесиках, развивающий скорость до 600 км/ч. Вспомнив, Эрик решил еще подать заявку на патентование своей работы, и только после этого позволил себе заснуть.
На следующий день он был спокоен и знал, что сделал все, что мог, и обязательно выиграет гонку. Вот и старт. С громким ревом болиды помчались по трассе. Эрик довольно легко вырвался в группу лидеров и постепенно обходил одного, второго, третьего соперника, пока впереди не осталась всего одна машина. Сзади, похоже, кто-то столкнулся и взлетел на воздух… не останавливаться! Еще усилие, — и последний соперник остается позади. Финиш. Все так же, как и в уже увиденном сне. Заклинивает руль, отказывают тормоза, его переворачивает и несет в воздухе прямо на ревущие трибуны… болидВнезапно для Эрика полет как бы замедлился, и перед ним возник прозрачный Сенна:
— Вот видишь, ты все-таки выиграл!
— Да, но я ведь сейчас умру! А что хоть будет с моими женой и детьми?
— Они останутся жить и будут очень богатыми. Ты превзошел самого себя, Эрик, мы даже не ожидали.
— В каком смысле?
— Твой болид будет использоваться в гонках Формулы-13, еще лет сто люди не смогут изобрести ничего лучше него. Твою судьбу, к сожалению, изменить нельзя, это последние секунды твоей жизни. Но тебе дали дополнительный бонус. Посмотри вперед, внимательнее!
Эрик перевел взгляд на приближающуюся, как в замедленной съемке, трибуну для VIP-персон. Прямо перед ним оказалось сначала недоуменное, а потом все более охваченное паникой лицо Джеффри, которому убежать от стремительно летящего на него болида было уже невозможно.
А дальше… удар, огонь, взрыв и тишина.

автор Darlana

Есть на Земле немного выше…

Есть на Земле немного выше,                              тайна
Чем мертвые пустые сны,
Немного радостней и ближе,
Чем горько-черствые мечты.

Рукой коснувшись мглы туманной
И воздухом наполнив мысли,
Судьбой не будешь ты обманут —
Во всем, что делаешь, есть смысл.

Держась за твердую опору,
Идя прямым путем,
Тебе
Не будет страшно,
И оковы
Рассыплются как прах во тьме.

Судьбой твоей не управляют,
Не давят гнетом суеты —
Там все пути, и всё обманы —
За Всё в ответе только Ты!

И обернуться бы случайно,
И отказаться б,
И опять
Идти, искать,
И неустанно!
Чтоб можно было жизнью стать!

Усни…
В тревожном сне все тайны
И все ключи озарены…
А пробудившись, ты узнаешь,
Что явь, а что
Пустые сны…

Автор Польза

У каждого своя судьба

На столе стояла свеча. Ее огонь равномерно дрожал и блики от него отражались в зеркале напротив. Свеча грустила, ей так надоел этот зеленый потертый кафель, который изо дня в день она видела на стенах, этот бесцветный стол, даже подсвечник ей надоел. Вначале когда она его увидела, он ей показался удобным и массивным, его вензеля казались такими замечательными. А сейчас…. сейчас он ей виделся обыденным, унылым и эти вензеля были совсем не к месту и потому ужасно раздражали. Свеча грустила и плакала горячим воском. Когда то она мечтала, что будет стоять в бальных залах, где все красиво и восхитительно, где в вальсе кружатся влюбленные парочки, а вместо этого она торчала здесь, на этой постылой кухне. Ее печальные размышлений прервал звук неожиданно открывшейся форточки, в которую ворвался ветер. Свеча почувствовала на себе его холодное дыхание и задрожала сильнее. Ветер рассмеялся, продолжая свой танец вокруг свечи, а свеча, оправившись от страха, разгорелась ярче и тоже стала танцевать вместе с ветром. Ее огонь выписывал диковинные пируэты, то почти исчезая от близкого дыхания ветра, то разгораясь сильнее. Свеча трепетала, впервые за долго время она почувствовала что она есть, что она разная, что она интересна.

3Мотылек завороженно смотрел на этот танец огня, он понял что влюблен, влюблен в свечу, в ее танец, в ее яркий свет и кинулся к ней чтобы сообщить об этом. Как он мог молчать, он хотел кричать о своей любви! Он летел, и чем ближе была свеча, тем сильнее разгорался огонь в его сердце, он чувствовал жар и упоенный этим пьянящим чувством летел на встречу своей любви. Он уже буквально горел от любви и страсти, когда вдруг резкий порыв ветра откинул его далеко назад от свечи, и только тут он заметил, что опалил крылышко. Как же больно, он даже не сразу понял, что это огонь свечи опалил его, когда он понял, он осмотрел свое крыло и решил что ей можно. Раз она так хочет, пусть хоть дотла сожжет его, он ведь любит ее и готов сгореть во имя любви. Он еще немного полюбовался на танец ветра и пламени и решил что он тоже может быть ветром, его крылья способны заставить трепетать свечу, он тоже сможет станцевать с ней, но он бы не стал так ее терзать, не стал бы делать ей больно, так больно как делает ветер, когда почти тушит ее. Ветер кружил вокруг свечи, отбрасывая надоедливого мотылька и упиваясь тем как изгибается от его колебаний огонь .
— Зачем ты терзаешь ее? -спросил мотылек у ветра, — разве ты не видишь как ей больно?
— Ей нравится, посмотри на нее, она завлекает меня, я ей нужен и потом это моя природа, я ветер, если я перестану дуть, меня не станет. Разве нужен ей кто-то, кто не способен заставить ее танцевать. Я не знаю покоя, как только я его найду, меня не станет, я переменчив, пока я меняюсь, пока я заставляю свечу плясать я чувствую жизнь.
Свеча дрожала, ветер дул, а мотылек очередной раз летел к манящему огню…

Автор Malinka