Поездка в Индию

Дочка с зятем живут в Индии, строят дом и я поехала к ним в гости. Западное побережье Индии, штат Гоа…
Курортная зона, сейчас интенсивно отстраивается — коттеджи, многоэтажки, гостиницы… На самом деле там всегда были туристы, только для россиян недавно это открылось. Португальский мореплаватель Васко да Гама высадился именно в Гоа, и этот городок назван его именем. Многие годы Гоа был колонией Португалии, и, как водится, местное население приняло новую веру, христианство. На каждом шагу стоят часовенки с крестами, обвешанные на индийский манер венками(точнее, гирляндами) живых цветов. Иногда это просто на постаменте каменный крест, со свечой и ликом Христа. Сохранились храмы, древние, которым наверняка по 500 лет! удивительным образом смешалось всё, и вера и архитектура и обычаи.
Это один из многочисленных домиков-коттеджей, построенных по португальскому типу:

А это один из каменных крестов просто на улице:

Административный центр штата Гоа — городок Панаджи, или еще его называют Панджим — растянулся по побережью реки Мандови, впадающей в Аравийское море. Узкие улочки, тесно прилепленые немногоэтажные дома со своеобразной архитектурой ввиду отсутствия зимы — двери открываются сразу на улицу, трубы канализации выведены за пределы жилья. Наблюдала гоанский стиль оформления окон с использованием вместо стекла — перламутровых раковин, расположенных по вертикали между рейками на всю высоту окна. До храма царя обезьян, издалека очень красивого, так и не сумела добраться. Пешком идти долго, почти все время дождь, как никак муссоны, а по мокрой траве даже и страшно — вдруг кто укусит? Под балконом однажды утром резвились два мангуста, пока хватала фотик, один скрылся, а второго засняла в последний момент, стремительно убегающего.

 Побывали на плантации специй, где выращиваются гвоздика, кешью, кардамон, кориандр, корица, куркума, перец горошком, прямо в стручке, как горох и множество других специй. Было состояние шока от дикой природы, которую нельзя укротить — как там ни ухаживают, буйная растительность не подчиняется! Потом нас усадили за стол с очень вкусной едой и даже поднесли по 20 грамм самогонки из кешью. Гадость, конечно, как и всякий самогон, но проникаешься … Кешью растет только в маленьком плодике, один всего на ветке! А куркума, оказывается, корень, который высушивают и превращают в порошок. Коричные деревца стоят ободранными — кору снимают, слова Богу не всю, а то погибнет. Перец растёт, оказывается как сорняк, как наш вьюнок, даже листья похожи и потом, после поездки, в зарослях под балконом мы обнаружили его несметное количество. Дочка смеётся — зачем теперь покупать, надо дождаться, пока созреет.
……….плантация специй

….куркума

 ….кардамон

….обед

В Индию летели через Бомбей(сейчас Мумбай), прикол — не видела солнца за 4 дня! :shock: Муссонные дожди, по пять раз на день накрапывает, а то и льет дождь, кругом жара и сырость, как в бане, вещи постиранные высушить — проблема, на ночь под вентилятором раскладывала, потому что на балконе очень долго не сохнет. Город огромный, есть дворцы и виллы, а есть и убогие лачуги, но больше всего угнетало безобразие от бесконечного дождя — грязные потеки по стенам и плесень даже на приличных домах, которые приводятся ежегодно в порядок после муссонных дождей. А что говорить о небогатых домохозяинах! Кому без забот — так это нищим, которые и в дождь спят на чем придется, даже на тротуаре, завернувшись в полиэтилен. Народ не курит, во всяком случае не пришлось увидеть, но сигареты продают, если поискать. :oops:

как же было не прокатиться на моторикше, у них обыкновенный мотороллер оборудован кабинкой от непогоды и солнца, а внутри даже есть счётчик, как у нормального такси

 

Бомбейская достопримечательность — дворец магараджи, в котором теперь располагается отель.

А еще я видела !! правда только ворота… студию самого Раджа Капура! Вот так, обыденно, просто ехали мимо..

 

Туристов катают на белой лошади, запряженной в повозку типа открытой кареты. Большинство индийцев передвигаются на мотоциклах, даже целыми семьями: на заднем сиденье — жена (мама, сестра), впереди — малышня. Я когда первый раз увидела — сердце оборвалось! Они же в сари все ходят и в сари же на мотоцикл садятся, боком. А сари длинное, а ну как в колесо попадёт?!! Исследовав на стоянке кучу мотоциклов, вздохнула облегчённо — заднее колесо закрыто и это исключает такую возможность. Но шок испытала… В центре Мумбаи — современный город и что интересно, в магазинах очень редко встретишь европейский или китайский товар, всё индийского производства и по нашим меркам не дорого. Хотя сами жители жалуются, что Мумбаи самый дорогой город.

Я умирала от жары в сезон дождей. А дочка говорит, что потом наступит настоящая жара. Не представляю… А прививки я не делала ни одной :( , вроде обошлось, хотя ели не только дома. Очень вкусная еда в Индии! Только острая, но я привыкла потом, да и для меня поменьше перца клали. А в ресторанах средней остроты готовят, кому надо — отдельно подают табаско или что там ещё. Мы были в португальском ресторанчике — такой прикол! балкончики в каждом окне по 50 см — только полстола входит и по полстула. Один локоть на перилах, другой — на столе. Доски на полу явно не одно столетие живут — местами осели, немного не гладкие и от ног уже дорожки протоптаны. Еда декларирована как португальская, но, думаю, за такое время она уже больше похожа стала на индийскую, или приняла в себя индийские ингредиенты

 

Очень красиво оформлен вход: мозаика из натуральной бирюзы, лабрадора и малахита и конечно, везде перламутр! Даже над входом висит перламутровая люстра из кружочков! Такие же перламутровые кружочки вставлены вместо стёкол в промежутки между рейками в некоторых домах. Почему-то я не нашла эту фотку…
Перед входом приставал к нам мальчик — купить у него барабан. Долго он потом в окна заглядывал, мне жалко стало, и я его сфоткала и дала ему за позирование денег… Милостыню там не просили, не видела, побоялась оскорбить.

 

 

автор matanya

В замке иллюзий

В замке иллюзий, в комнате пыток,
Мы живем в реальности печальных людей,
Мечта – лишь образ дешевых открыток,
Давай же убежим отсюда скорей…

И зажжем не небе сотни-сотни звезд,
Укроем облаками и цветами эту Землю.
Построим из ночной пыли волшебный мост,
Пробежимся по нему крылатой тенью.

Нам дорога одна – через старые сказки,
По речным камням, сквозь белый туман.
Я подарю тебе любовь, из нежности ласки,
А ты упрячь в сундук безнадежный обман.

автор Nokia


Сказки Старой Ветлы. Как бахча на грядку войной ходила

КАК БАХЧА НА ГРЯДКУ ВОЙНОЙ ХОДИЛА

Сильнее всех в саду-огороде рать матушки-Тыквы. Уж и богато войско тыквенное, крепко держится за плети, и как разрастется, никакие сорняки не выживут, все под себя гребет войско тыквенное.. Род Тыквенных пошел из Аравийской пустыни, где длинные корни надо растить, чтоб хоть до какой воды докопаться, окопаться и выжить.. И нрав матушка-Тыква имела крутой, непримиримый, хоть и щедра была душой и восхищала соседей восточным гостеприимством своим.. И были у нее в военачальниках Арбуз-визирь да Дыня-янычарка! Были у матушки-Тыквы и свои лазутчики, в любую дыру проникающие, скороспелые и крепкие – Огурец-молодец и Кабачок-диверсант. И стала расти страна матушки-Тыквы на родной бахче, бока на солнышке ласковом нагреваючи, и стало им там тесновато.. А дипломатический посол Огурец с грядки на бахчу доклады пишет, как на грядке все ровнехонько, Помидоры ряд в ряд растут, дядька-Горох к шесту привязанный, а шесты-то тоже в ряды выстроены. Морковка, Свеколка и Редиска прорежены, растут себе, не бок в бок упираючись, а каждая в своей квартирке. Деревья плодовые ровные, словно карандашики, а места под ними много.. Одним словом, зажралась грядка, там, на бахче, арбузикам, тыквочкам и дынькам места не хватает, а эти.. в ряды выстроились! И Человек за ними ухаживает, поливает еще до рассвета раз и после заката два, а на бахчу только дождик летний хорошо, если когда расщедрится. Несправедливо это показалось матушке-Тыкве! Знать, пора плети доставать, и на грядку, землю делить! Собрали Тыква, Арбуз и Дыня военный совет и заслали Кабачку-диверсанту новое задание на грядку.. Взял хитрый Кабачок, и плети свои с гороховыми усами перепутал.. И стало не понять, то ли дядька-Горох у шестов отплясывает, то ли это сорняки пошли войною.. Потом прополз Кабачок ближе к забору, где страж-Крыжовник наглых захватчиков на колючки ловил, и землю-то там разрыхлил, упал смелый Крыжовник, не ожидая за спиною своею удара подлого.. И пал забор между садом-огородом и бахчой, и поползло на грядку войско Тыквенное.. Стали они грабить и воду воровать да на чужом добре-удобрении жировать!

А была у Крыжовника смелого невеста-Смородинка. Как увидела она, что с другом милым сталось, бросила побеги быстрые и бегом за помощью к государыне-Репке! Государыня-Репка наша, исконно огородная, не из пустыни какой, корнеплодная, сладкая, гладкая и полезная. Выслушала государыня-Репка мольбу Смородинки и послала свои войска в противовес рати тыквенной, — наша земля эта, и не дадим ее захватчикам злым! И сошлись войска, где плети бьются с ботвою за землю, за родных-близких, за водицу ключевую животворную и за ясное солнышко! Морковка и Редиска семенами бомбят, прорастают побеги быстрые, свет солнечный тыквенной рати затмевают. Но не смогли отстоять форпост первый, погубили-таки тыквенные грядку Бобовых, затоптали Горох и Фасоль, ведь недаром там Кабачок-диверсант почву подготовил.. Загубили, и стали бражничать на радостях, победой упиваючись, воды Гороховой наливаючись.. Налились соком Арбузы и Дыни, стало им опять тесно. Государыня-Репка следующие полки уже готовит – образованного майора-Помидора, стратега и тактика.. А у Помидора свое в штабе есть, — шпион Табак, полиглот и проныра, под сорняк косит и аккуратно внедряет в войско вражье мысль, что их дело-табак! Дыням нашептывает, что Арбузы воду пьют, а Арбузам, что Дыни на их грядку метят, вон ведь, как соком наливаются.. А сам сорняк-сорняком, никто его и в расчет не берет, ну сколько это малое растение выпьет-то? Однако, в тайных документах в штабе помидоровым, зеленым штампом проставлено, Табак Пасленов, генерал-лейтенант десантных войск, и дальний самому Помидору родственник.. Но не знает о том никто, да и сам Табак уже забыл.. Меньше знаешь, крепче спишь. И посеял Табак меж войсками матушки-Тыквы вражду великую! И хочет матушка-Тыква войска дальше в бой отправлять, на ряды Картофельные да грядки Помидоровы, ан нет, Не идет Арбуз-визирь, боится, что Дыня его место, с таким трудом отвоеванное, займет. И Дыня-янычарка в бой не торопится, хорошо ей и тут, а другие пусть в бой идут!

Посмотрела мудрая государыня-Репка на грызню вражью и улыбнулась.. А Старая Ветла ей нашептывает: подождем пока. Да сколько ждать-то? Да до дождика в четверг подождем! А Ветла как в воду глядела, в четверг дождик пошел. Дождик пошел, а ливень нагнал! Огурец шасть под парник с дипломатической неприкосновенностью! А корнеплодам что, они к влажной почве привычные, ботву расправили и знай себе, купаются.. А тыквенным, с плодами тяжелющими, с плетями загребущими, поплохело. Стала гнить у них корневая система.. То ли выстрел то ли призыв в отступлению, — развалился и лопнул с треском визирь-Арбуз с жиру! И такой он внутри водянистый, невкусный, семечки незрелые, что сад-огород засмеялся. Помогла тень кустиков да побегов высоких, — без солнышка ласкового, да в условиях воды – залейся, гибнут войска матушки-Тыквы.. Пришлось ей Огурца своего посола из парника вытаскивать, да мирный договор подписывать с государыней-Репкой, чтоб хоть с миром на родную бахчу отпустили.. Ушла матушка-Тыква на бахчу, и с тех пор между бахчой и садом-огородом мир и торговое сотрудничество. А Огурец с Кабачком на огороде остались, но строго на своих грядках, если что, им Человек усы-то поотрывает!

автор Шахразада

Иллюзии доцента Пичугина. Часть вторая

Продолжение

II

«Надо начать жить чисто, – думал он, проезжая мимо библиотеки. – Пора наконец. Человек я или это… скотина, у которой кроме «поесть» и «поспать» нет других радостей?.. Почему я не могу после лекций собраться и пойти не в кафетерий и не к Мишке, а сюда? Закончить ту самую статью, которую я пообещал покойному Щуко, но так и не написал… Никому она теперь не нужна, кроме меня самого. Ну и что? Александр Иваныч всегда говорил: «Не бывает напрасного труда! Ради себя самого – это уже не впустую!» Какой дурак я был, что дал Зойке выбросить мою старую студенческую картотеку. Ладно, все вспомню и восстановлю, было бы желание».

Пичугин сморгнул, боясь опять вспугнуть надежду, вновь затрепетавшую рядом с ним радужными стрекозиными крылышками. На секунду он вернулся в реальность. И как будто в ответ на его внутренний монолог совсем рядом раздалось:

– …Я долго думал об этом. Начинал, бросал, откладывал на месяцы и годы, принимался заново – ничего не получалось. Не тебе рассказывать, ты это знаешь лучше других… Так я мучился, пока не понял одной простой вещи – ложными были не посылки, а метод. Тот самый, который я наблюдал в школе и которому меня учили в университете. Наша официальная наука сверху донизу, от академий до школ, планомерно истребляет у человека и понимание, и саму любовь, сам интерес к истории. Да если бы только к истории… Ко мне приходят после начальной школы. Ну что, скажи мне, что там можно испортить? Да такого интереса к миру вещей и явлений больше не будет ни в каком другом возрасте… Они готовы дни напролет слушать хоть о движении планет, хоть об устройстве подводных лодок, хоть о походах Александра Македонского. А на самом деле? Когда эти еще почти малыши поступают в мое распоряжение, мне уже почти нечего с ними делать: им до меня успели внушить, что в школе только тупая муштра и скука, только знай читай от сих до сих, не смей заглядывать на следующую страницу, а на уроке пения забудь о том, что тебе говорили на уроке рисования… Какой враг с колыбели прививает им это дискретное, фрагментарное мышление, лишает способности видеть мир объемным и многоцветным? Почти все мальчишки любят книгу о Спартаке, откуда же в их глазах берется эта свинцовая тоска, когда они начинают изучать историю древнего мира?.. Я бы давно ушел из гимназии, если бы не стыд признаться себе и другим, что как учитель и как ученый я профессионально непригоден… А знаешь ли ты, Кларочка, какой метод я для себя открыл, когда еще был ребенком и в одно дождливое лето день за днем читал на дачном чердаке «Легенды и мифы Древней Греции»?..

«Кларочка! Что еще за Клара? Еврейка, что ли?» – раздраженно подумал Андрей Иванович, который за шесть лет работы в академии стал немного антисемитом. Нет, евреев у них на кафедре не было, более того, ни один представитель этого народа никогда и ничем Пичугина не обидел. Просто антисемитизм у них исполнял роль своеобразного корпоративного ритуала, такого же, как чаепития с купленными вскладчину кексами, объединяющего шестерых очень разных, малоинтересных и не слишком по-человечески приятных друг другу людей. Так там сложилось еще до появления Андрея Ивановича, и хотя Пичугин сперва испытывал настоящую ярость, когда заведующий кафедрой профессор Куроводов все беды в стране и в мире принимался объяснять происками еврейской мафии, потом он привык, стал относиться к таким вещам спокойнее и даже улыбаться в ответ на небезобидные анекдоты. Скоро он заметил за собой, что в списках студенческих групп он фиксирует внимание на фамилиях, а в аудиториях – на лицах, могущих оказаться еврейскими, и относиться начинает к этим людям… нет, не хуже, и даже не придирчивее, но как-то внутри себя по-иному, не так, как к остальным. Андрею Ивановичу было стыдно, очень стыдно. Он старался быть с ними особенно справедливым и казнил себя за это словечко «особенно». Ему ли было не знать, что справедливость бывает одна-единственная для всех, без исключения, а «особенная» справедливость от этого прибавления не возрастет, наоборот, полностью теряет свое качество, обращается в ничто… Но Пичугин не мог прекратить мысленно отделять этих людей от всех других. И даже не пытался сам себе объяснить, зачем он это делает.

В действительности внезапное теперешнее раздражение Пичугина было вызвано отнюдь не нерусским именем женщины, сидевшей напротив. Эти мысли еще не успели пронестись в голове Андрея Ивановича, а он уже преисполнился безотчетного недоверия, недовольства и зависти к незнакомцу, который ведет в троллейбусе долгие ученые беседы со своей женой, а та внимательно слушает его и не прерывает каким-нибудь идиотским замечанием насчет «ужасно располневшей» Галки с третьего этажа или «сногсшибательно похудевшей» Верки с пятого.

Пичугин вскинул глаза на соседей. И разумеется, его раздражение не прошло оттого, что в женщине по имени Клара не оказалось ничего семитского. Простое неяркое лицо уроженки русского Нечерноземья или, скорее, откуда-то с севера, – из Архангельска, Пскова, Новгорода Великого, а может, «града Петрова». Такое лицо, на которое приятно посмотреть, но трудно запомнить, очень уж оно обычно. Бледная сухая кожа начинает увядать. Серые глаза смотрят мягко и немного растерянно, как у многих близоруких людей, которые стесняются носить очки. На голове белый пуховый платок, из-под него выбиваются светло-каштановые волосы. Рыжая короткая дубленка, клетчатая юбка… Такая внешность и такой добротный, но слишком провинциальный наряд не годятся ни роковой красавице, ни утонченной интеллектуалке. Просто милая, уютная и скромная женщина, наверняка хорошая хозяйка и любящая мать. Пичугин вздохнул. Пожалуй, слишком громко. Но Клара не заметила ни вздоха, ни беззастенчивого разглядывания. Сама она смотрела только на своего спутника, и только ему она улыбалась обветренными, чуть тронутыми светлой помадой губами. А он между тем продолжал:

– Читая эти мифы, я пытался представить древнюю Грецию так же ярко и в таких же мельчайших деталях, как мир, в котором я жил. Сначала это был какой-то пестрый шумящий хаос, о котором я знал только то, что боги и люди там носили белые хитоны, гуляли среди лавров и олив и говорили гекзаметром. Но, представив этих людей, мне захотелось узнать о них всё: как они выглядели, во что были одеты, что ели и пили, как проводили свое время, с кем и как воевали и чем торговали, о чем размышляли, во что верили. Моя книжка, прочитанная вдоль, поперек и даже вглубь, не могла дать ответов на все эти вопросы. И тогда я стал искать другие. Отовсюду я тащил, как муравей соломинку, по факту, по строчке, по какой-нибудь детали, которая расширяла мои представления о древних греках и делала их для меня все более живыми. Как же это было увлекательно! До сих пор я не знаю ничего более захватывающего и приятного, чем процесс реконструкции целого по фрагментам, мамонта по косточке, амфоры по черепку…

– Тебе нужно было стать археологом, – улыбнулась женщина. – Или частным детективом.

«Зануда, – подумал Пичугин про мужчину и скользнул по нему все тем же неприязненным взглядом. Потом снова посмотрел на Клару. – А она не глупа».

Спутнику Клары было на вид лет сорок пять. Он казался лет на десять ее старше. Ничего особенного – худой, чуть сутуловатый, в видавшем виды черном пальто и торопливо повязанном шарфе. Но вот черты лица – из тех, какие нечасто попадаются в уличном потоке. Острые, сухие, словно бы готические, как у средневекового рыцаря на гравюре какого-нибудь Дюрера или Доре. Привлекательным это лицо не назовешь, зато, один раз увидев, забыть его уже не получится… В окружении Пичугина не было никого и отдаленно похожего на этого человека, так что доцент не смог сразу определить, нравится тот ему или нет. На всякой случай решил: не нравится. Женат на такой милой женщине, как эта Клара, и не придумал ничего лучшего, как в троллейбусе ей лекцию о древних греках читать!

– Господи, о чем мы с тобой говорим… – пригорюнилась женщина, как будто читая мысли Пичугина. – Ведь опять расстаемся. И неизвестно, когда увидимся снова.

– Почему же? Известно. Через три недели здесь пройдет международная выставка кошек. А ты у нас – знаменитая кошатница…

– Да, мои давно знают, что я мечтаю о норвежском котенке. Но Коля, наверное, захочет поехать со мной посмотреть на кошек, и что я ему скажу?.. – («Возьми с собой», – тихо сказал мужчина). – О, придумала! В этот раз покупать котенка я не стану. Только найду заводчика. Вот у меня и будет еще один повод приехать, когда котята родятся и подрастут. Есть у меня голова, правда, Гошенька? – Она улыбнулась и поправила платок. – А что потом?..

– А потом учительница немецкого языка получит приглашение на какой-нибудь семинар или курсы повышения квалификации… Ну, а летом я, может быть, и сам к тебе приеду. Неужели я не имею права первый раз за много лет без всякого повода приехать в свой родной город?.. Что-нибудь придумаем, Кларочка.

– Ты уже два года как развелся, – виновато прошептала она, но Пичугин услышал. – А я все еще не могу. Пока не могу. Прости…

– Я понимаю, – ответил ее спутник еще тише. – Ведь у меня нет детей. Если б они были, неизвестно, кто из нас бы дольше упорствовал…

Она опять улыбнулась как-то особенно трогательно – ласково и смиренно. Сняла перчатку и коснулась его руки. Он накрыл ее ладонь своей.

– Вот и вокзал. Ты не хочешь, чтобы я тебя проводил? Я успеваю. Мне только к третьему уроку в гимназию.

– Нет, не хочу. Долгие проводы – сам знаешь что. Пока, милый.

Клара быстро поцеловала его в щеку, схватила сумку и выпорхнула из троллейбуса. Несколько раз она оборачивалась и махала рукой. Мужчина смотрел ей вслед. Потом, когда вокзал остался позади, он открыл портфель, достал толстую дореволюционного вида книгу и углубился в нее.

«Вот и вся любовь, – хмыкнул про себя Пичугин. – Так, значит, она не жена этому профессору кислых щей. В другом городе у нее муж и дети. Интересные дела… А вдруг и моя Зойка такая же?»

Андрей Иванович стал припоминать, не уезжала ли его жена на несколько дней под каким-нибудь внезапным предлогом. К своему изумлению он почувствовал, что сердце заколотилось быстрее, а щеки потеплели. Но нет, последний раз Зоя Анатольевна отлучалась от семейного очага еще в октябре, когда перед первым снегом ездила вызволять из сада корзину зеленых помидоров и охапку странных пергаментно-сухих оранжевых цветов, похожих на китайские фонарики. Пичугин сник и облегченно-разочарованно подумал: «Да кому она понадобилась, эта Зойка… Была бы нужна – я бы и даром отдал, и еще бы доплатил…»

«Профессор» спокойно читал. Если он преподает в гимназии «Афина», подумал Андрей Иванович, то это конечная остановка. За несколько лет можно только в дороге туда и обратно все фонды Публичной библиотеки перештудировать…

– Виноват, – неожиданно кашлянул он. «Профессор», не переставая читать, бросил полувзгляд на Пичугина. – Как называется ваша книга?

– Это Фредерик Декарт, французский историк девятнадцатого века. «Неофициальная история Ла-Рошели», – ничуть не удивившись, спокойно ответил он.

– Знаю такого, – кивнул Андрей Иванович. – Только не слышал, что он был еще и историком. Это ведь тот самый Декарт, который открыл систему координат? – Никак не связанная с правоведением информация о декартовых координатах застряла в голове Пичугина еще давно, когда в порыве родительских чувств он однажды помог Насте сделать домашнее задание по алгебре.

– Нет, не тот, – поправил «профессор». – Однофамилец.

– Ла-Рошель я тоже знаю, – Пичугин упрямо решил продолжать этот разговор, очевидно ненужный, неинтересный и утомительный для его собеседника. – Там были мушкетеры и кардинал Ришелье. «Двадцать лет спустя»…

– Да, да… – рассеянно кивнул тот и перелистнул страницу.

«Что это со мной такое! – спохватился Андрей Иванович, вспомнив, что сейчас утро и он еще трезв. – Зачем я к нему цепляюсь?..» Реплики его, к счастью, безответные, принимали характер пьяного косноязычного куража, когда заплетающийся язык отказывался произносить длинные фразы и ограничивался общеизвестными истинами или цитатами. «Лошади кушают овес и сено». Вот он уже и трезвый ведет себя как пьяный. Разрушаются клетки мозга? Этого еще только не хватало, черт возьми!

Троллейбус затормозил на площади перед академией, где работал Пичугин. Андрей Иванович сжал ручку портфеля, с трудом распрямил затекшие ноги и зашагал по постылой яблоневой аллее к постылым захватанным тысячами рук, исцарапанным сотнями ключей, прожженным десятками сигарет дверям. На ходу он искал в кармане пропуск: без этого в академию не пускали даже хорошо знакомых в лицо преподавателей и сотрудников, не говоря уж о студентах, потому что с осени решили повести борьбу с распространителями наркоты. «Как будто наркотики не может пронести, если захочет, собственный студент», – в который раз со злым бессилием подумал Пичугин. Но сегодня и злость, и бессилие как-то на удивление быстро забылись, прошли.

Он поднялся по прокуренной (несмотря на строгое предписание ректора курить только в коридорных тупичках возле туалета) и плохо вымытой лестнице к себе на четвертый этаж. И с неприятным изумлением обнаружил в полном сборе почти всю кафедру. «Заседание?» – перепугался он, кинув косой взгляд на уткнувшуюся в монитор и не обращающую на него никакого внимания лаборантку Ларису Витольдовну. Она не любила Пичугина и вполне могла устроить ему подлянку, «забыв» предупредить о чем-то важном. Но осторожная стерва никогда не вредила ему с помощью кафедральных дел, а то бы ей самой досталось от зава, профессора Куроводова. Лариса Витольдовна просто не сообщала о том, кто ему звонил, игнорировала личные просьбы (когда у Пичугина еще хватало смелости о чем-то ее просить) и в последнюю очередь выдавала ему расписание на семестр. Хотя эту-то немилость он делил еще с одной своей коллегой, старшим преподавателем Мирошниковой.

Светлана Валерьевна Мирошникова сидела тут же за общим кафедральным столом, помешивая чай в тончайшей чашке английского фарфора. Старший преподаватель Мирошникова была вообще дама изысканная и нежная, без единой морщинки на лбу, со щеками как у дорогой фарфоровой куклы, с детски-невинными глазами. Пичугин думал про себя, что тридцатипятилетней замужней женщине, матери сына-подростка, уже просто неприлично иметь такой невинный вид. Люди со стороны будут принимать это за изощренное притворство, или, что еще обиднее, за физическое либо умственное недоразвитие… Он старался избегать разговоров с Мирошниковой один на один, потому что изъясняться стилем романов девятнадцатого века он не умел, а от самой обыкновенной человеческой речи ушки Светланы Валерьевны розовели, голубые глазки наполнялись недоумением, а с розовых кукольных губок срывался вопрос: «Простите… Что вы сейчас сказали, Андрей Иванович? Я не поняла значения слова «видак». Ах, видеомагнитофон? Только и всего? Извините, что я вас перебила, продолжайте, пожалуйста…». «Княжна Гагарина, бля… – кипятился в первый год своей работы на кафедре в «курительном» закутке Пичугин, ломая спички и разминая трясущимися пальцами сигарету. – Интересно, как муж осмеливается ее трахать? Если бы не сын, я бы точно подумал, что она все еще девственница…» Со временем он поменял свое мнение и стал считать Мирошникову искусной лицемеркой. Симпатии к ней это не прибавило, но Пичугин успокоился: слава Богу, можно при ней очень-то и не выламываться, в непритворный обморок от слова «хрен» она не упадет…

В отличие от Пичугина Лариса Витольдовна все эти годы при виде Мирошниковой так и продолжала трястись от ярости. Она, тянущая двоих детей на жалкую лаборантскую зарплату, ненавидела эту дочку профессора и жену полковника ФСБ, которая в жизни не решила ни одной проблемы собственными силами, и теперь была нужной во все времена профессией мужа, а главное, двумя оставшимися в наследство от бабушек и дедушек огромными пустующими квартирами застрахована почти от любой случайности на свете. Лаборантка однажды разбила английскую чашку Светланы Валерьевны. «Пошла мыть посуду, а ваша чашка возьми да и выскользни», – нагло объяснила она. Чтобы Лариса Витольдовна стала мыть посуду за кем-то из «кафедранцев», кроме профессора Куроводова, ну, ну… «Не расстраивайся, Ларочка, бывает», – кротко сказала Мирошникова тоном доброй барыни, которая решила ради праздника простить свою нерадивую горничную… На следующий день она принесла другую чашку, еще тольше и краше разбившейся, а вечером обернула ее платочком, положила обратно в сумку и унесла домой. Второй год она день за днем проделывала эти манипуляции, взглядывая исподтишка на Ларису Витольдовну так сладко, что Пичугина передергивало. «Ну и баба… – вздыхал Андрей Иванович. – Моя Зойка, конечно, не подарок, но у нее хотя бы что на уме, то и на языке. А как жить с этим тарантулом в сиропе?..»

У журнального стола шуршал страницами свежего номера «Труд и право» доцент Захаренков. Пока Светлана Валерьевна не завела с ним светскую беседу о том, как она вчера была на коктейле в американском консульстве, Пичугин ретировался и подсел к этому наиболее симпатичному из своих коллег.

– Что-нибудь интересное? – кивнул он на синюю обложку.

– Как обычно, – Захаренков пощипал бороду. – Жалобы на массовое и незаконное распространение контрактов… Ну конечно, мы ведь свободная страна. Скоро договоримся до того, что трудовое право и вовсе упразднят. Будет только договор подряда, договор поручения…

– При чем тут «свободная страна»?

– При том, дорогой Андрей Иванович, что свобода труда в нашей стране сразу же начинает пониматься как свобода от труда. Мы с вами жалкие пережитки рабской истории, вся разница в том, что мой предмет касается здоровых и трудоспособных рабов, а ваш – нетрудоспособных, отработанного шлака… Вам еще тоскливее. Оттого я езжу на «жигулях», а вы ходите пешком. А вот наш патрон профессор Куроводов, чей предмет – предпринимательское право, ездит, как подобает хозяевам жизни, на «мерседесе». Правда, старом, купленном еще в лихом девяносто шестом году. И пускай! Лично я ему нисколько не завидую. Я душой и телом за то, чтобы именно эта отрасль права стала у нас главной. Но ведь этого, теперь уже ясно, не будет никогда… Десять лет назад наша кафедра была самой процветающей в академии, и Куроводова двигали в ректоры. А потом оказалось, что самые большие деньги приносят совсем другие дела. Вы видели, на чем ездит наш проректор, который занимается правами и льготами чиновников? То есть государственной службой, я хотел сказать? На новеньком «лексусе». То-то!

– Что же вы, Сергей Константинович, скажете об историках права? – подзадорил Пичугин. Его хорошее настроение никуда не делось, и он сейчас испытывал желание спорить, доказывать, подбадривать, делиться оптимизмом. – Понимаю, ничего хорошего, но все-таки?

– А! – отмахнулся Захаренков. – Они вне игры. Там же, где библиотекари и архивисты. Если не повезло прицепиться к какому-нибудь гранту, лучше им сразу выпить пару упаковок элениума и не обременять своим никчемным телом жену и детей…

– Ну вы и добряк! – не обиделся Пичугин. – Уж позвольте еще немного побарахтаться. Помните лягушку, которая сбила масло из молока?

– Не ожидал от вас, человека с университетским образованием, подобной пошлости, – поморщился коллега. – Вы сначала удостоверьтесь, что барахтаетесь именно в молоке. А не в воде и не в компоте. Поймите, что все усилия напрасны, если окружающая среда… э-э… несбивабельна.

Пичугин знал, что Захаренков живет дома в обстановке приближенной к боевой. Его жена, тоже юрист, несколько лет назад сдала специальный экзамен и занялась частным нотариатом. К ней потекли огромные по прежним ее юрисконсультским представлениям деньги. Сначала она принялась безудержно покупать дорогие вещи и продукты, щедро помогать родственникам и друзьям, затеяла ремонт в квартире, размечталась, как летом они с Захаренковым поедут в средиземноморский круиз… А потом щедрость ее как отрезало. «Послушай меня, Сергей, – объявила она одним прекрасным утром. – Я все посчитала. На дом мы тратим столько-то, на детей столько-то. Эта сумма делится пополам. Изволь внести половину из своей зарплаты, а вторую половину я внесу из своей. Что останется, будем тратить каждый на себя. Не согласен – давай подадим на развод. Не вскидывайся, у меня никого нет, и я тебя люблю. Пока… Но, извини, мужчина, который живет на мои деньги, меня не возбуждает…» У Захаренкова на «обязательную долю» уходила практически вся зарплата, и он жил в мучительных и нелепых попытках догнать свою жену. Пытался заняться «бизнесом», продавал плохо изданные и кустарным способом напечатанные сборники каких-то порнографических стихов и сказок («Идиот, – думал Пичугин, – забыл, что на дворе не восьмидесятые годы и даже не девяностые»), брался за любые дополнительно оплачиваемые часы в академии, даже сам пытался сдать этот пресловутый экзамен на нотариуса, но готовиться ему было некогда, и он провалился. Пичугин его жалел и почему-то презирал.

«Я мало зарабатываю, пью, курю, на глазах умственно опускаюсь, изменяю жене, почти не занимаюсь воспитанием дочери, – опять подумал Пичугин в тот самый час, когда он шел под теплым мартовским снегом домой, растягивая и смакуя ожидание минуты, как он подсядет к компьютеру (старую пишущую машинку давно выбросили), откроет новый файл, назовет его napoleon и быстро-быстро забегает пальцами по клавишам, торопясь перенести в железную память своего общего с дочерью «пентиума» те мысли, которые он весь день между лекциями лихорадочно записывал на обрывках бумаги: только бы не забыть, только бы от чего-то оттолкнуться, только бы не оцепенеть перед чистым белым экраном, как перед белым халатом врача… – Я, откровенно признаться, негодяй и сволочь. Мне ли осуждать человека, который выдохся в попытках что-то сделать, с удобной позиции собственного, как говорят философы, не-деяния?..» Он выпустил в воздух кольца дыма, закрыл глаза и повторил: «Мне. Именно мне. Я такой, потому что я сам это сделал со своей жизнью. Никто не заставит меня участвовать в чужих тараканьих бегах. Кто сказал, что дорога только одна, и что она прямая? Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, – дурашливо запел Пичугин, – пусть пересаживаются с «мерседесов» на «лексусы», я не хочу бежать по их колее. Там, в стороне, леса и холмы, и горные тропинки… Может быть, там ждут меня не только Мишки и Витьки с их дешевым портвейном, а радость и чудо? Они уже были в моей жизни. И они еще повторятся. Мне ведь всего сорок три года. Я в расцвете сил и творческих способностей. «Всё будет хорошо, я это зна-а-аю!..» Всё. Будет. Хорошо…»

Пичугин не заметил, как пролетели лекционные и семинарские часы. Даже студенты сегодня не раздражали его своей сообразительностью. Они считали предмет Пичугина слишком простым и в массе его пропускали, предпочитая тратить время на более нужные курсы и беречь силы на более строгих и уважаемых преподавателей. Если же приходили – отвечали на вопросы лениво, с зевком, а задачи решали, минуя предложенный алгоритм, и выкрикивали ответ, когда еще Пичугин не успевал даже полностью написать на доске условие. Он понимал, что это и правда просто, но на тему было отведено столько-то часов, и изменить этот порядок не мог. «Ладно, – думал он без злости, – скоро я буду преподавать здесь совсем другой предмет. Вы не узнаете этого нелепого доцента Пьянчугина в дешевом костюме, который с жалким видом распинался здесь перед вами, прося обратить на его жалкие и глупые задачки капельку вашего самоуверенного внимания… Я расскажу вам такое, что вы нефотогенично раскроете свои рты, которые пока умеют только складываться в снисходительную усмешку пресыщенных циников. Прав был этот «профессор» Гоша из троллейбуса… Нет ничего, кроме людей. Не интересно ничего, кроме людей. Хреновый ты преподаватель, если их нет в твоем предмете…»

На кафедре звенела посуда, затевались какие-то посиделки. «Что, отметим день Парижской Коммуны?» – слышался голос ассистентки, насмешницы Ольги Яковлевны. Другая ассистентка, Наталья Игоревна, такого энтузиазма не проявляла и явно предпочла бы убежать домой. Но коль профессору Куроводову захотелось посидеть сегодня с коллегами за чаем, «неостепененные» девушки не осмелились возражать и покорно захлопотали вокруг стола. Светлана Валерьевна Мирошникова, хоть и тоже не имеющая ученой степени, но абсолютно уверенная за свое место как на этой кафедре, так и вообще в этой жизни, помощи не предлагала: сидела в стороне и разглядывала свои ногти. Сам Куроводов у журнального стола спорил с будто бы не уходившим отсюда Захаренковым.

– Это все одна компания, – доказывал он агрессивно, с нажимом на каждое слово. – У его матери девичья фамилия Киршенблат. Как говорится, ни убавить, ни прибавить…

– Вы что, его личное дело в руках держали? – лениво парировал Сергей Константинович.

– Нет, читал в «Мегаполисе». Что вы морщитесь? Сам знаю, что газетенка эта – дрянь, навоз. Но в навозе жемчужные зерна истины попадаются куда чаще, чем в дистиллированной водичке… – Заведующий кафедрой оседлал любимого конька и готов был поскакать на нем дальше, однако хозяйским глазом отметил непорядок: слишком долго копающихся у чайного стола ассистенток и шнурующего ботинки Пичугина. – Девочки! Скоро вы там? А вы куда, Андрей Иванович?

– У жены аппендицит, утром увезли в больницу! Остаться, уж простите, не могу! – выкрикнул Пичугин, на бегу запахиваясь и застегиваясь. На мгновение похолодел, вдумавшись в собственные слова, но тотчас успокоился. Не накаркает: воспалившийся аппендикс Зое Анатольевне удалили еще в первый год их совместной жизни… Кубарем скатился с лестницы, пулей пролетел мимо вахтера, опомнился только в яблоневой аллее, по которой шел обратно на троллейбусную остановку. Так боялся он задержаться дольше на кафедре и опять впустить в свои легкие этот тошнотворный липкий воздух, который выдыхают и вдыхают эти люди. Которым вчера еще дышал он сам… Вчера – мог. А сегодня уже нет, потому что его ждало свидание с великим воином и законодателем Наполеоном Бонапартом…

(окончание следует)

автор Ирана Шаманаева

авторский сайт

Как бы радио.. Мафия. Доклад гридня княжеска.

На хрупкие плечи чаровницы Веселины неожиданно легла такая ответственность. Чаровницы-то они по другой части, не по части выискивания злодеев.
Катастрофически не хватало времени участвовать, даже тему внимательно почитать.

День первый.

Понятно, что ничего не понятно. Очень много персонажей.
Подозревала иноземцев наших. Яромилу тоже подозревала, но не была уверена.
Почему-то сразу не вызывали никаких подозрений Стоян и Валерьянка.
В итоге в полной уверенности проверяла Бахрама, который оказался мирным.

День второй.

Запахло жареным, чаровницу пытаются убрать.
Да, Невзор, я была спокойна, чего мне волноваться, это же игра :)
Невзора кстати я совершенно не подозревала, только Ядрену.
Очень подозрителен Казимир, проверяю его – снова мирный!

День третий.

Уф, ну хорошо, одним мафиози меньше, Властомира. Ну с ней наверняка вместе были Полуница и Лоренцо, все встало на свои места.
Проверяю Полуницу – она мирная, ну что такое?!
Думаю, что чаровницу могут ночью убить, т.к. из-за нападок Яромилы перед ее гибелью всем ясно, что она не мафия

День четвертый.

Полуница и Лоренцо голосуют одинаково все время – я не понимаю почему, т.к. уже знаю, что Полуница мирная.
Стоян кажется телохранителем.
Боцман играет Ядреной, больно агрессивно играет, с азартом, скорее всего Ядрена мафия, значит буду проверять ее ночью.
Невзора все равно не подозреваю, кажется, что не может мафиози так нахально и агрессивно себя вести, это же палево.

День пятый

Вот и закончилось все,
Добро победило вновь зло,
В селе нашем снова и мир и покой,
Выпьем же мы за Жизнь и Любовь!

тайный князев гридень, — чаровница Веселина (Ally)

Как бы радио… Песенка скомороха

Хроника игры в песенном изложении Валерьянки:

День 1.
16 было нас, когда все начиналось.
Но кто тогда мог знать, что смерть к нам подобралась.
И был еще кузнец, уехал, молодец,
Как будто знал, что ждет нас здесь
Такой Армагеддец.

И вот с утра нашли труп Пугуса висящий.
Из-за чего же мог сыграть бедняга в ящик?
Ограбили купцов, и не найти концов,
Лишь след от сапога — для размышлений мудрецов.

15 поселян решили справить тризну.
А после поутру двоих лишили жизни.
Добрался душегуб до доктора, он труп.
И Сольвейг понапрасну казнена была к утру.

Еще подозревались Ядрёна-великанша,
Которая корову легко изрубит в кашу,
И странный тип Невзор, то ль вор, то ли шпион,
Который всюду рыщет, и не поймешь, что ищет,
Невидимка вроде он.

День 2.
13 нас осталось, и снова пьем на тризне.
Кому-то тоже скоро пора проститься с жизнью.
И доктора уж нет, а мне грозит билет
На самый на тот свет. Но нет еще карет

Еще на подозренье народу много очень,
Бахрам-златокузнец и Гореслав-заточник
Колдунья Веселина, охотник Казимир.
Как будто безопасные, но многое не ясно нам.
Как сложен этот мир!

Смерть будет не одна, не дремлют ночью тати.
И злобный душегуб не спит в своей кровати.
Но гридень еще есть, да и наместник здесь,
А значит, шансы есть злодеев всех известь.

День 3.
Вчера еще нас было, как помнится, 13,
Еще с двумя людьми пришлось, увы, расстаться.
Мне все же повезло, но мирным всем назло
Зарезан Гореслав, в Бахрамовой избе причем
Наевшийся отрав.

Бахраму тоже плохо, семья его страдает,
Корова во дворе, бедняга, голодает.
А бабка Яромила от крови пол помыла,
Но кто еще с ней был, кто горло резать может,
И кто камешки стащил?

Когда ушли злодеи, закончив свое дело,
К себе поодиночке шагая каждый смело,
Бабулю подстерег коварный маньячок,
Козу поймал в мешок, и у капустной грядки
Закопал двоих в песок.

Одной злодейкой меньше — конечно же, прекрасно,
И нас пока 11, но дальше что — неясно.
Шута ли осудить, иль травницу казнить,
Ядрёна невиновная (?), но вроде нездоровая, —
Ее бы подлечить.

И этой ночью тоже дремать не будут тати,
Не любящий животных душегуб не спит в кровати.
Кто не проснется утром, неведомо как будто.
Удачи вам, воители, злодеев истребители,
И пусть все будет круто!

День 4.
Четвертый день настал, нас утром стало 9.
Погиб, увы Бахрам, да так, что не поверить.
Почто не дома был, ведь он не выходил?
Откуда ночью осы, и зачем тогда почти он
Кочерыжку проглотил?

Зато мы не напрасно казнили Властомиру,
Она семью Бахрама намедни и травила.
Ее вчера Невзор упорно защищал,
За это в черный список с купцом Лоренцо вместе
Сегодня он попал.

Лоренцо вроде умный, поет он песни классно,
Но многие считают особенно опасным
Его за ум и хитрость, и вроде бы за скрытность,
Но хоть бы уж не зря. А то ведь Полуница
Останется одна.

Но что же будет завтра, и сколько нас проснется?
И кто к кому во тьме непрошенно припрется?
Лишь рок-н-ролльный идол ответы где-то видел,
Но спрятал и забыл. Его хочу задобрить,
Чтобы мирных защитил.

День 5.
Вчера нас было 9, и шестеро осталось.
И всех троих злодеев мы вдруг недосчитались.
Сразила Веселина Ядрёну наповал,
Невзор со мной застрял, всех переодевал,
Стоян его прогнал.

Маньяком был Лоренцо, он выследил Невзора,
И топором Ядрены убил большого вора,
А утром сам казнен был, таков ему конец.
Вот так и получилось, что сказка завершилась.
Кто слушал, молодец.

скоморох Валерьян

(Darlana)

Готовимся к дню и ночи Ивана Купала

«Если на Иванов день перелезать двенадцать огородов,
любое желание сбудется.»
Народная примета на Ивана Купала.

Завтра наступят замечательный день, а потом — ночь Ивана Купала, а много ли мы помним об этом старинном празднике и обрядах, с которыми принято его встречать (?),- задался таким вопросом спецкорр Осириса и решил подготовиться к нему сам и пригласить своих друзей уже сегодня начать подготовку.
Через Яндекс порылся спецкорр Осириса во многих ресурсах Рунет и Интернет, потому что праздник интернациональный, у него много имен на кириллице, конечно, но и есть аналоги на латинице, например, Summer Solstice, Midsummer Night, St. John Day.
Многие источники использовал, но за основу с благодарностью возьму статью из Википедия. Веселый пикчер взят с благодарностью с sobiratelzvezd.ru.
Иван Купала — народный языческий праздник, отмечаемый в России, Беларуси и на Украине (а также практически по всей Европе) в день летнего солнцестояния, 7 июля (по новому стилю).
Название
Название праздника возникло в результате совмещения дня Иоанна (Ивана) Крестителя, который стал отмечаться после принятия христианства на Руси, и дохристианского славянского праздника Купало, посвящённого древнему языческому богу Купале.
Иванов день заполнен обрядами, связанными с водой, огнём и травами.
Вода
Купаться в Иванов день — обычай всенародный, но в некоторых областях крестьяне считали такое купание опасным, так как в этот день именинник — сам водяной, который терпеть не может, когда в его царство лезут люди, и мстит им тем, что топит всякого неосторожного.
Огонь
Главная особенность купальской ночи — очищающие костры. Вокруг них плясали, через них прыгали: кто удачнее и выше прыгнет, тот будет счастливее. В некоторых местах через купальский огонь прогоняли домашнюю скотину для защиты ее от мора. В купальских кострах матери сжигали снятые с хворых детей сорочки, чтобы вместе с этим бельем сгорели и болезни. Молодежь и дети, напрыгавшись через костры, устраивали шумные веселые игры и бег наперегонки. Обязательно играли в горелки. По поверьям крестьян, в купальскую, самую короткую ночь, нельзя спать, так как оживает и становится особенно активной всякая нечисть — ведьмы, оборотни, русалки, змеи, колдуны, домовые, водяные, лешие.
Травы
Характерная примета Ивана Купалы — многочисленные обычаи и предания, связанные с растительным миром. Травы и цветы, собранные в Иванов день, кладут под Иванову росу, высушивают и сберегают их, считая такие травы более целебными. Ими окуривают больных, борются с нечистью, их бросают в затопленную печь во время грозы, чтобы предохранить дом от удара молнии, употребляют их и для разжигания любви или для «отсушки».
Главным героем растительного мира становился в Иванов день папоротник, с которым повсеместно связывались предания о кладах. С цветком папоротника, раскрывающимся всего на несколько мгновений в полночь на Иванов день, можно видеть все клады, как бы глубоко в земле они ни находились. В дореволюционной России Иван Купала принадлежал к числу самых почитаемых и важных праздников в году, в нём принимало участие всё население, причём традиция требовала активного включения каждого участника торжества во все обряды и обязательного выполнения ряда правил, запретов и обычаев.
Легенда о цветении папоротника
День Ивана Купалы — олицетворение сил природы. В народе есть поверье, что в ночь на Ивана Купалу совершаются чудеса. По легенде огненный цветок папоротника раскрывается на один миг лишь раз в году — в купальскую ночь — и дарит счастье тому, кто его увидит. Вера в то, что папоротник цветёт раз в году, исходит, видимо, от того, что крестьяне, постоянно наблюдающие за природой, заметили, что цветут все растения, кроме одного, который не «пускает цвету». Но они знали также, что всякое растение для размножения должно цвести, и происходит это, по их разумению, раз никто не видит ночью, когда цветёт всё, — накануне Ивана Купала. А за зловеще светящийся цветок принимали, вероятно, светлячка, который даёт фосфоресцирующий свет, тем более, что он даже носит имя Иваново
Торжества
Праздник отмечается в самую короткую ночь в году — с кострами, прыганием через них — на счастье, песнями, традиционными играми, хождениями с берёзкой, гаданиями. Этот праздник — культ света, солнца, всего живого, в это время «роса целебна, трава лечебна, вода очистительна». По поверьям, в ночь Купалы нельзя спать, так как эта ночь считалась временем разгула тёмных сил природы, от которых делали разные обереги. Девушки пускают венки, сплетённые из луговых цветов, на воду; считается что таким образом можно найти своего суженого. Девушки на лугу собирали купальские травы, которые считались лекарственными и обладали различными чудесными свойствами: отводили от дома молнию, способствовали присушке и отсушке. Девушки собирали также двенадцать трав, в число которых обязательно входили папоротник и чертополох, и клали их под подушку, приговаривая: «Суженый, ряженый, приходи в мой сад погулять!». В полночь выходили и не глядя рвали цветы, клали их под подушку, а утром пересчитывали: если набралось двенадцать видов, то замуж идти в этом году. Из собранных цветов также плели венки.
Сегодня многие трудятся над возвращением секретов зелёной магии. Время основательно упрятало их в своих пластах, однако ещё и теперь можно узнать многое. Большинство трав на Ивана Купалу нужно рвать между заутренней и обедней, совсем нагому, какой человек родится; и не бояться ничего, что можно при том увидеть: «Чертям не больно любо, как рвут травы». Рвать травы надо одному и так, чтоб и близко никого не было. Наиболее популярными для сбора были: девясил, зверобой.
ОБРЯДЫ и ПРИМЕТЫ,
— В ночь накануне Ивана Купала девицы опускают на речные волны венки с зажженными лучинками или свечками, завивают венки из Иван-да-Марьи , лопуха, богородицкой травы и медвежьего ушка. Если венок тонет сразу, значит, суженый разлюбил и замуж за него не выйти. У кого венок дольше всех проплывет, та будет всех счастливее, а у кого лучинка дольше погорит, та проживет долгую-предолгую жизнь!
— В Иванову ночь ведьмы делаются более опасными, а потому следует класть на пороге и на подоконниках крапиву, чтобы защитить себя от их нападения. Нужно запирать лошадей, чтобы ведьмы не украли их и не поехали на них на Лысую гору: живой оттуда лошадь уже не воротится!
— В Иванову ночь на муравьиных кучах собирают в сосуд масло, которое признается целительным средством против разных недугов.
— В купальскую ночь деревья переходят с места на место и разговаривают друг с другом посредством шелеста листьев; беседуют между собой животные и даже травы, которые этой ночью наполняются особой, чудодейственной силой.
— Если в эту ночь сорвать цветок Иван-да-Марьи и вложить в углы избы, вор не подойдет к дому: брат с сестрой (желтый и фиолетовый цветки растения) будут между собою разговаривать, а вору покажется, что разговаривают хозяин с хозяйкою.
— В полночь нужно не глядя набрать цветов и положить под подушку, а утром проверить, набралось ли двенадцать разных трав. Если набралось, в этом году замуж выйдешь. Под голову кладут трипутник (подорожник), приговаривая: «Трипутник-попутник, живешь при дороге, видишь малого и старого, скажи моего суженого!»
— Если на Иванов день перелезать двенадцать огородов, любое желание сбудется.

Как бы радио… Исповедь маньяка

Часть 1.

Я, Лоренцо, по легенде венецианский купец, а на самом деле агент Византийской императорской разведки по кличке «Штирлиц», был отправлен на Русь со специальным заданием, с целью оказания помощи нашему престарелому резиденту, давно работающему на Руси под прикрытием. Пугус встретил меня весьма странно, огрел посохом по голове, и позвал на помощь односельчан. К моему удивлению, меня не добили, а отнесли в корчму, где две весьма милые девушки принялись за мной нежно ухаживать…Операция «Внедрение» прошла успешно!
Задача, поставленная перед нами Центром, была весьма проста. Мы должны были вести пропаганду идей христианства (не убей, не укради…etc) и собирать разведданные.
Пропаганду взял на себя Пугус, а я, бренча на гитаре и распевая романсы, внимательно слушал разговоры в корчме. Надо отметить, что русский язык я знал весьма неплохо, в разведшколе очень хорошие учителя были. Однажды я услышал, как заезжий боярин рассказал своему приятелю, что Великий князь Киевский назначил главой села Бахрама, мусульманина по вероисповеданию. Этот Бахрам часто встречался с князем и имел на него определенное влияние, что совершенно не отвечало интересам Византии. Пугус доложил в Центр о случившимся, и нам поступила новая вводная — убрать Бахрама и продолжить пропаганду наших идей.
С пропагандой, как раз, и вышла незадача. Местные жители, неправильно поняли слова Пугуса про «не убей и не укради» и организовали ОПГ, ограбили заезжих купцов и, что самое страшное, убили беднягу Пугуса! Я остался один, на пропаганду сил не было, но убить главу города и отомстить за смерть товарища по оружию, было для меня делом чести.

Часть 2.
Достать Бахрама было делом нелегким, он жил на боярском подворье, в окружении многочисленной охраны и в селе не появлялся. В спецшколе я считался мастером по провокациям и манипуляциям, и поэтому принял весьма оригинальное решение – совершить несколько убийств, чтобы посеять панику среди местного населения, а затем предложить Бахраму сдать ему злодеев, но только при личной и тайной встрече.
Я начал действовать. Первой, но не случайной жертвой, стал Непейвода. Во-первых, что это за имя? Оно призывает будущих христиан пить не воду, а что? Вино? Или кровь? С этих язычников станет… Кроме того, в день убийства, Непейвода смертельно оскорбил меня. Меня, Лоренцо, одного из лучших агентов византийской разведки! Дело было так. Я нашел на дороге ужика и решил отнести его Властомире, очень уж девушка лесных тварей любила. Встретил по дороге Непейводу, а тот стал надо мной надсмехаться, типа — вот окрутит тебя Полуница, женит на себе, станешь ты, Лоренцо, подкаблучником. УЖ больно УЖ девке замУЖ невтерпеж. И еще меня виктимом обозвал… :evil: Ну я ему и ужа, и виктима показал…А ОПГ в эту ночь промазала… Вся паника, увы, на мне…

Часть 3.
Непейвода как в воду смотрел. Полуница заявила, что хочет детей! Я же, как агент, не должен был иметь порочащих связей с язычницами, тем более, последствий этих связей, иначе все – прощай карьера! Что же делать? Убить Полуницу? На это я пойтить не могу! Я к ней уже очень привязался. Можно сказать, всей душой полюбил. И тогда я нашел простое решение – уберу бабку-повитуху Яромилу, которая только о том, чтоб бабы рожали, и говорит (наверное, неплохо зарабатывает на этом деле). Ночью я вызвал бабку во двор, якобы посоветоваться о наших с Полуницей проблемах. Та с радостью выскочила ко мне, а дальше было – дело техники. Слегка придушил, и бросил, еще живую, в заранее подготовленную яму во дворе у Емельяна. Смерть, достойная весталки! Сверху козу положил, Ядренину, боднула она меня как-то раз, такая же вредная, как хозяйка, видать. Да и вообще у меня с козами воспоминания не очень приятные, всю юность их пасти пришлось, пока за хитрость в разведку не взяли! Кстати, в эту ночь и ОПГ сработала на славу! И Гореслава убили, и чистоту в доме главы села навели! Люблю я аккуратных женщин!

Часть 4.
Все шло по моему плану. Паника охватила все село, к тому же злодеи вчера притравили Бахрама, и он был на них жутко зол. Я сообщил ему, что знаю преступников и знаю, где они хранят награбленное. Старик клюнул и явился ночью во двор Яромилы (которая очень кстати оказалась злодейкой) в чьем саду, в дупле, якобы хранится добыча злодеев. Я заметил осиное гнездо на дереве еще раньше, когда вчера приходил к Яромиле. От Бахрама постоянно воняло какой-то восточной дрянью, я подумал, что осам тоже этот запах не понравится. Как обычно, слегка придушил жертву, заткнул ему рот капустной кочерыжкой(ой, и вкусная капуста уродилась у Емельяна), привязал к дереву струнами, что стащил с гуслей Стояна и расшевелил гнездо! Скучно не было!

Часть 5.
Я выполнил задание Византии — пресек распространение ислама на Русь! Может меня даже наградят…посмертно…Осталось рассчитаться с организатором убийства моего напарника – главарем здешних злодеев! Сделал я это на глазах любимой коровы Бахрама, оружием последней остававшейся в живых злодейки Ядрены. Корову, правда, пришлось потом заколоть комиссарским посохом, но зато она расскажет своему хозяину, что главный злодей мертв!

за сим подписываюсь,

Лоренцо

(ТЧНМБ)

Как бы радио… Тайна золотой гривны

Как бы радио радо сообщить своим как бы слушателям, что игра в Мафию завершилась полной победой мирных жителей! Итак, детектив по мотивом игры «Мафия –XIII. Киевская Русь»

ТАЙНА ЗОЛОТОЙ ГРИВНЫ ИЛИ КИЕВСКИЕ ТАТИ

Так уж случилось, что в войну с ордынцами примкнули к захватчикам небольшие отряды печенегов. Печенеги вообще никогда сильной армии не имели, так, набегут, пограбят, и убегут. А тут орда крепкая, сбитая сатрапией Хорезма и афригидов. Под свои знамена брали они и пушечное мясо – печенегов и татар. Но, если ордынцы врывались в города, то малоцивилизованные печенеги грабили и жгли деревеньки, пока княжеская дружина сдерживала натиск продуманных ударов хорезмийских стратегов. И, хоть жаль было князям киевским своих подданных, но в каждой деревеньке отряд поставить они все равно не могли. Да крестьянство и само училось отбиваться, ковало мечи, а где и серпами по горлу получали наглые захватчики,  али коням их сухожилия малышня русская быстро резать научилась.  Потому печенеги в селах никогда и не задерживались – набегут, мужчин, стариков убьют, женщин и детей в полон заберут, пограбят-пожгут, коров порежут, коней уведут, да и оставляют пустое пепелище. Очень ценились при дворе хорезмийского султана белокожие невольники-славяне, богатую добычу брали печенежские отряды. И вот, девятнадцать весен назад в составе группы взятых в полон женщин и детей оказался русский мальчик Невзор. Остался он сиротой – батьку убили, мамку продали купцу византийскому, а мальчика готовили на продажу в Хорезм. Только чисто рысенок несмышленыш был! Уж так прятался, не хотел в Хорезм на унижения, и однажды ночюшкой перегрыз (ножика-то не было) сухожилие коню, который вождю печенежскому принадлежал. Коня на шашлык извели, а мальчика уж готовили в жертву Тенгри-хану за такое, но вступился за него советник вождя. Дескать, не видите вы, господин мой и повелитель, в этом мальчишке силы и сноровки! Не надо его убивать или в Хорезм продавать, давайте лучше сами воспитаем его по-печенежски. А со славянской внешностью он будет в любое селище вхож, с местными смешается. Послушал вождь советника. Остальных полонян продали, кого куда, а этого воспитывать стали. Даже грамоте учили, чтоб мог донесения вести. И вырос Невзор, считая себя печенегом, и забыл мать Сыра Земля Русскую. И богов своих забыл. Отдали его о двенадцати лет учиться в школу ассасинов в самом Самарканде. Узнал он там науку прятаться и убивать тихо, и скрывать содеянное, владеть и кинжалом и ядом, и льстивыми речами и подкупом и шантажом.. И поняли печенеги, что не прогадали! И задумали они совершить набег на Киев-град. Да не под ордынцами, а самостоятельно, чтоб большую добычу получить! И послан был Невзор в селище под Киевом, и велено ему было вербовать себе союзников, чтоб открыли ворота Киева для наглых захватчиков. Разузнал Невзор про селян. Например, узнал он, что о восьми лет назад у бабки Яромилы печенеги мужа убили и дочь в полон украли. Подошел он к бабке с речами льстивыми, якобы с весточкой от дочери ее, Диковины, что в гареме султана хорезмийского мается. И ведь можно же доченьку выкупить, коли жива, уж за восемь лет-то султан натешился! Загорелась этой идеей бабка Яромила, да какие доходы-то у сельской повитухи? На жизнь хватает, на выкуп – нет. А князь на Хорезм не пойдет – держава-то сильная, знать, погибать в неволе Диковинке.. И согласилась бабка Яромила на злое дело ради денег – купцов грабить или сведения доносить, не дошло до нее, что шпиону печенежскому карты купеческие нужны да охранные грамоты, чтоб в Киев-град-то проникнуть. Была у бабки подруженька-сирота о тридцати годах, что сама из плена печенежского убегла, Властомира, не успели ее печенеги продать, вот она и пряталась. Но селище то, из какого она родом была, Морене поклонялось, и были ей травы всякие ведомы, коими человека ну что хошь заставить можно было. Припер ее Невзор тем, что сказал, что знают печенеги, где она скрывается, и ее мастерство им нужно, и, если не хочет, чтоб ее свободы лишили, пусть ему помогает.  Впрочем, женщины договаривались никого не убивать, просто зельем опоить, да и наживу взять. Невзора это тоже устраивало, ему дорога на Киев-град без кровавого следа нужна была. Но травки-травками, а надо было и мешки таскать – с награбленным. Невзор хотел мужика какого-нибудь нанять, но бабка Яромила сказала: своими силами обойдемся, и привлекла деревенску девку Ядрёну, которая бабке в рот смотрела, поскольку та ей всегда вместо матери была и жениха сватала. Ядрена та была в три аршина ростом в три обхвата шириной, и любого мужика могла за пояс заткнуть, да и ей хотелось нехитрых украшений девичьих, чтоб любимому понравиться, поэтому и она с легкой
душой примкнула к Невзору. И в ночь на 23 червеня месяца, опоив купцов на постоялом дворе при корчме – Властомира в еду сонного зелья подмешала – преступная четверка пошла грабить обоз. Все честь по чести, с закрытыми лицами. Но не учла известные по всему селищу габариты Ядрены. А увидел их волхв Перунов, Пугус, который к священному дубу шел ночушкой мимо корчмы Перуну хвалу петь. И заметил его Невзор! Да вот еще глупость какая, учили Невзора переодеванию, хотел за купца сойти, нарядился в платье крадено купеческое и сапожки те ж. Но Ядрену-то тому не учили. Ласточкой взвилась, и, в запальчивости, случайно, свернула волхву шею. Когда от шока отошли, решили разделиться. Украденное Яромила с Властомирой снесли в лес, на капище Мореново. Туда мало кто ходит, Морены опасаются, а Властомира знала, как то капище найти. А волхва придушенного Ядрена с Невзором отнесли на капище Перуново, и сделали так, чтоб люди думали, что он сам повесился. А про сапожки-то Невзор на своих ногах и забыл. Не думали, что найдут того волхва быстро, но чего-то надо было кому-то о чем-то Перуна спросить, вот и набрели на труп свежий. И вскрылось злодейство ночное! И надо ж случиться новой беде: в селище наутро появляется пришлый волхв старец Стоян. Естественно, преступная группировка опасается, что это как раз волхв Морены, тем более, что люди сказывали, что когда он появляется – приключаются несчастья. Но волхв случайно проговаривается, что он служитель Даджьбога, покровителя всех охранников, и призван охранять от нечистой силы и покушений. Но узнав, что пострадал Перунов волхв, Стоян меняет свои слова, и говорит, что служит отцу всех богов русских – Сварогу. Это немного успокаивает, значит, на то капище, где спрятано награбленное, он не пойдет.

Невзор охранные грамоты на Киев получил, и карты, и ему б на дно залечь, только не учел он рати подельниц, которым были нужны драгоценности. И уговорили его еще раз на дело сходить. Узнали в селище, что к златокузнецу привезут сегодня сундучок с драгоценностями и пожалованную князем золотую гривну за мастерство великое. И снова бабы по тому же сценарию действовать решили. А Невзору уж больно гривну хотелось получить, потому только и согласился, гривна княжеская на шее – это ж пуще любой охранной грамоты, всяк дозор с ней к князю пропустит! Яромила днем зашла на воеводино подворье и всю посуду зельем сонным смазала, чтоб спали спокойно, и никого б убивать не пришлось. Только не учла она, что Бахрам златокузнец и с востока! Не знала обычаев тамошних гостю самое лучшее предлагать, а Бахрам как раз сковал блюдо дивное серебряное, узорное и кубок золотой. С него Гореслава, дружинника княжеского, что сундучок привез заветный, и угощали. А блюдо, естественно, в кузне на момент прихода Яромилы было, поэтому Казимирова посуда чистой осталась. Поэтому были удивлены тати лихие, Невзор, Яромила, Ядрена и Властомира, когда Гореслав проснулся и помчался защищать Бахрамову казну. Яромила как раз драгоценности из бахрамовых изделий выковыривала, ножи-кинжалы Бахрамовы продать сложно, а за самоцветы цену высокую дадут, у них истории нет, мало ли оттуда. Поэтому как вошел Гореслав, метнула Яромила с испугу в него ножик  тот, что в руках держала. И попала. Кровь рекой льется, а Невзор кинулся обыскать Гореслава, чтоб гривну золотую княжескую себе добыть. Только не было той гривны, а была грамотка в кафтане зашитая, чтоб Бахрам немедля явился ко двору князя на торжественное вручение гривны из рук княжеских. Так что остался Невзор без гривны. Но как бабы увидели, как он наследил в крови, так вспомнили вчерашний след сапога, и прикинули, что вторично нельзя оставлять столь приметных следов. Поэтому срочно надо было уничтожить за собой улики,  – и вода, которой вообще-то изначально было намерение перемыть посуду и сложить, как и было, ушла на наведение чистоты на месте преступления. А посуду пришлось забрать и отнести туда же, куда складывали все награбленное – в лес на капище Морены.

Но в это время нашим татям спутал карты некий иностранец Лоренцо, на которого ночью нашло помрачение рассудка. И он решил, что бабка Яромила зажилась на свете и совершил погребение, натравив на бабку козу, а когда бабку от ужаса хватил инсульт, закопал ее на капустной грядке прям там, где коза и паслась сама по себе. Со смертью бабки сразу была деморализована Ядрена, поскольку именно повитуха, заменившая ей мать, убеждала девку, что с ней ничего не случится. А травница Властимира, совсем запуганная печенежским шпионом Невзором, допустила промашку и навлекла на себя подозрения односельчан. Поэтому, хоть и было задумано снова ворваться к золотых дел мастеру Бахраму,  который как раз вернулся из Киев-града, награжденный по-княжески за былые заслуги, поход сорвался. И Невзор опять остался без заветной золотой гривны от князя Киевского. И за Бахрама он сойти не мог, тут славянская внешность оказывала ему как раз медвежью услугу. Но зато не дремал ушлый Лоренцо, подслушивающий преступный сговор. И он вознамерился получить ту золотую гривну уже для себя. Ночью выманил Бахрама из дома, и умертвил по-быстрому, надеясь, что это спишут на деяние татей. А наутро татей осталось только двое: не потерявший хладнокровия печенежский шпион Невзор и совершенно деморализованная, хватающаяся то за тесак, то за ухват, Ядрена. Маньяка-иностранца Невзор к тому времени вычислил, но и за ним закрепились наибольшие подозрения. Но ради получения княжеской золотой гривны Невзор все-таки рискнул, и отправил иностранца на казнь, рассчитывая отобрать драгоценную гривну, открывающую врата Киев-града. Но о гривне стал догадываться и скоморох Валерьянка, потому что все знали, что вчера Бахрам ездил в Киев-град и вернулся оттуда с почетом. А раз он трагически погиб, значит было то-то, что сейчас у его убийцы. И об этом Валерьянка неосторожно намекнул на вече, что Невзора следовало бы проверить (думают, что Невзор подворовывает). Если б он сказал только это, все было бы в порядке, но старец Стоян сомневается и говорит, что скорее виноват Лоренцо, и его надо бы проверить! Невзор вспоминает, что Стоян волхв, и с него станется и все капища окрестные проверить, и пытается заткнуть Валерьянке рот. Однако скомороха несет по-страшному, и он делает еще несколько предположений. И тогда Невзор передумывает убивать старца Стояна, а пытается убить Валерьянку, обставив дело так, словно в этом виноват спятивший языческий волхв. Но волхв-то, хоть и под бременем маразма, оказывается весьма в силе, и спасает неугомонного скомороха. А Лоренцо, окончательно озверевший из-за того, что считают, что это он главный тать – убивает сам печенежского шпиона Невзора.

А с Невзоровой подельницей Ядрёной мастерски расправляется чаровница Веселина, сначала добившись признания чарами, а потом послав Ядрену на очищение.

Вот так и пропала в веках гривна золотая нагрудна княжеска, пожалованная за великие заслуги златокузнецу Бахраму Зенеттдину ибн Али. Нашли ее в XX веке археологи на раскопках  капища Даждьбога. Не иначе, как ушлый старец взял, да не зная цены, как охранной грамоты и Князевой печати на проход в Киев-град, своему идолу снес на поклон, чисто как ювелирку.

А Киев-град и сейчас стоит, не завоевали печенеги землю русскую. Все события вымышленые, к реальной истории Киевской Руси отношения не имеющие

Кустарник

Однажды бог решил создал кустарник. По весне на нем распустились цветы.
— Послушай создатель, мне кажется слишком мало насекомых опыляет мои цветы, — сказал кустарник богу однажды утром. — Ты дал мне не достаточно яркие цветы.
И бог подарил цветам кустарника удивительный аромат, который притягивал к нему насекомых, чтобы они могли его опылять. Летом на кустарнике созрели плоды.
— Мои плоды слишком тяжелые для моих тонких веток, животные не успевают из съедать и моим веткам невыносимо тяжело. Создатель, сделай мои плоды ярче.
И бог сделал плоды кустарника яркими и сладкими.
— Создатель, ты сделал меня таким ярким и заманчивым, мне нужно как то защищаться от тех кто захочет меня погубить, животные объедая мои плоды так неаккуратны, что ломают мои ветки.
И бог подарил кустарнику колючки.
— Ну что мне эти колючки, мир вокруг так жесток, мне нужна защита посильнее.
И бог подарил кустарнику ядовитый сок, которым тот пропитал колючки.
Когда привлеченные яркими плодами и ароматом звери приближались желая попробовать плоды, кустарник гордо выпячивал свои колючки. «Если у тебя есть какой то дар, надо им пользоваться», так он решил для себя. Желающих отведать плоды с кустарника становилось все меньше, животным не нравился жгучий яд на его колючках.
— Создатель, из за твоих колючек меня никто не любит.
— Ты сам их хотел, — ответил бог и занялся другими делами, потому что вечное недовольство кустарника ему надоело.
Кустарник надулся, а потом решил, что его все хотят и любят, просто не могут получить из за его мощной защиты, этим он себя и утешал…..пока не превратился в сухую колючку. Как то проходил мимо верблюд и съел колючку. Я ему понравился, думал кустарник, он даже не испугался моих страшных колючек. А верблюд ничего не думал, он просто жевал и жевал….
Мораль : На каждый товар есть свой купец, и если ты выбрал стать колючкой будь готов к встречи с верблюдом.

Автор Malinka