Готовясь к встрече с Юрой, Света всячески себя успокаивала и заранее утешалась: «Это всего лишь сущий пустяк, — говорила она себе, — я просто отдам книгу и пойду домой. Да и не особо Юра интересен. Впрочем, если он пригласит куда-то, то я, пожалуй, соглашусь. А может и не соглашусь, я девушка капризная». Надо сказать, что некое волнение проникло таки через пустяшность повода, и ей пришлось смывать макияж и наносить новый, поскольку старый показался ей небрежным. Новый тоже не понравился, но переделывать еще раз было глупо — она собирается только отдать книгу, и все. Поэтому же она переоделась с платья в джинсы и черную блузку, в которой часто ходила в институт.
Как ни хотелось ей опоздать, ничего не получалось — она встала на два часа раньше, чем обычно, и заняться было решительно нечем. Поэтому Света взяла книгу и пошла к месту встречи, решив погулять в округе. Совершенно неуместно накатило волнение, Света на него сердилась, и чтобы установить глупость волнения окончательно, сказала себе, что никуда с Юрой не пойдет, хоть он ее в театр пригласи, хоть в ресторан. Она прошлась по бульвару, просмотрела обложки всех журналов в газетном ларьке, и краем глаза увидела Юру. Вспыхнув от радости, она повернулась к нему с самой сияющей своей улыбкой, открыла рот и с огорчением увидела, что обозналась. На всякий случай представила себя рядом с Юрой, как он встречает ее после института, как они целуются, и нашла свои фантазии весьма волнительными, чтобы заранее отказываться от приглашений. Решила, что в случае чего уместно будет поддаться порыву, неважно какому.
Юру увидела она издалека, он небрежно нес букет цветов, словно это был и не букет вовсе, а какая-то газетка. Ей даже показалось, что Юра специально несет так букет, чтобы подчеркнуть, что он, букет, у него по случаю, и совсем не для нее. Увидев Свету, празднично одетый парень помахал свободной рукой, отстраняя букет немного за спину, но и не пряча:
— Привет! Я что, опоздал? — голос у Юры был веселым, безмятежным.
— Нет, просто я раньше пришла, делать было нечего, вот коровьевский сборник, только верни обязательно.
Юра взял книгу, мельком глянув на обложку. Букет был явно не для Светы, хотя Юра настолько лишен пафоса в своей сути, что мог сунуть букет в последний момент, и для него это было бы естественно. На всякий случай, Света решила не удивляться такому жесту, случись он. Но поиграть все-таки решила, спросив Юру голосом насмешливым, с вызовом, и как ей самой показалось циничным:
— А цветочки кому припас?
Юра улыбнулся своей ослепительной улыбкой и помахал букетом:
— А, это я вот думал в театр сходить, или ну его, театр? Может тебе в любви объясниться?
Света смешалась, чувствуя, что тонет в Юрином обаянии, она поняла, что если Юра и будет объясняться в любви, то непременно вот так, игриво. Он показался ей очень милым, с ним можно было бы сидеть на скамейке, слушать его бесконечные шутки, ей даже почудилось, что губы сами тянутся в поцелуй. На мгновение ей пригрезилось, что город превратился в цветущий розовый сад, небо взмыло ввысь, вокруг заиграли искры. Света попыталась заговорить в том ему, но едва начав еще больше смутилась, и почувствовав жар в щеках и дрожь в голосе, с усилием сказала:
— Объяснись.
Юра смутился, почувствовав неловкость ситуации. Он открыл рот, махнул букетом, и улыбка его стала смущенной донельзя. Он даже задвигал руками, став похожим на темно-серого пингвина в полоску:
— Ну, я это… я в театр тут собрался. Спасибо большое за сборник, я прямо и не знал, что делать. Ну, я пошел? Пока?
Пауза стала тяжелеть, сгущаться. Юра по-прежнему улыбался, но улыбка его скомкалась, съежилась и стала совсем искусственной. У Светы в голове все мысли как выдуло, она чувствовала, что ее лицо стало кислым, внутри у нее разрыдалась маленькая девочка, и уже она ничего не могла с этим поделать. Она кивнула и стала смотреть, как удаляется Юра. Противные мысли лезли в голову: «Может в следующий раз? Слишком сумбурно все получилось, я и сама была не готова». Через четыре дома Юра всплеснул в воздухе руками и поймал бросившуюся на шею прямо из воздуха девицу.
автор Пилигри
Шел дождь. Накрывшись плащом, Иннеад сидел возле потухшего костра. Потревожить его в такую погоду никто бы не смог, а значит можно наконец-то спокойно подумать… А причины для размышлений были.