24 года спустя. В память о Чернобыле

26 апреля – годовщина Чернобыля. А также международный день жертв радиационных катастроф.


Раз такие дела, рассказываю.Я родилась в Припяти в 1977 году и жила там  до  27 апреля 1986 года. На момент аварии мне было 9 лет, так что я всё помню, насколько, конечно можно помнить события двадцатипятилетней почти давности…

О том, что что-то  стряслось я узнала утром  26 апреля (это была суббота). Мама разбудила меня в школу и выяснилось, что Дина, моя старшая сестра, не уехала на соревнования. Хотя должна была  ещё в шесть утра. На вопрос  «почему?» мама как-то невнятно ответила, что их не пустили. Кто не пустил? Как не пустил? В общем, мама с Диной честно притопали к шести на автостанцию и там люди в форме велели им разворачиваться и быстро идти домой. Почему? Потому что. Быстро идите домой. Это шесть утра. Напомню, рвануло в половине второго ночи.  Спросить и посоветоваться маме было не с кем: телефона не было, отец уехал в командировку, а стучать к соседям было рановато. В результате утром мама отправила нас с Диной в школу.
В школе тоже творились невиданные до сих пор вещи. Перед каждой дверью лежала мокрая тряпка. Возле каждого умывальника имелся кусок мыла, чего раньше никогда в жизни не было. По школе носились  технички, протирая тряпками все что можно.  Ну и конечно слухи. Правда, в исполнении второклашек слухи о взрыве на станции выглядели всем уж нереально, а учителя ничего не говорили. Так что я не переживала особо.
А уже вначале второго урока в класс зашли две тётечки и быстро раздали нам по две маленькие таблеточки..
Я до сих пор думаю – как бы не хаяли впоследствии действия самых разных ответственных товарищей в ту ночь, но.  Директоров школ и садиков должны были поднять с постели, чтобы в восемь школы были выдраены, мыло разложено, а учителя проинструктированы на предмет окна-не-открывать-ни-в-коем-случае. И йодные таблетки раздавали детям уже в 9 утра. Как знать, может  я сегодня не инвалид  именно потому, что  мне дали те таблетки утром, а не вечером.  (Так, для справки. В наших местах человекам всегда немножко не хватает йода.  И щитовидка, которой  это йод нужен, активно его тянет. А из реактора выбросило в воздух добрячее количество радиоактивного йода. И тут начались нехорошие наперегонки – если успеть сунуть в организм  нормальный йод – всё хорошо. Но если щитовидка цапнет радиоактивного —  всё плохо. Вывести его уже нельзя, функция нарушается необратимо…)
Уроки мы досидели все, но после всем велено было идти прямо домой и на улице не гулять. Последний учебный день в припятских школах. Всё чисто вымыто, окна закрыты…
В бассейн нас мама уже не пустила. Соседи метались друг к другу и передавали новости. Надо сказать новости были умеренной страшности:  да сильный взрыв, да пожар. Но пожар естественно тушат и надо понимать потушат в конце концов.  Про радиацию естественно все догадались, но какой конкретно уровень  в Припяти? И какой нормальный? Насколько вообще всё это страшно? И что делать, если уехать из города уже нельзя и связь междугородняя не работает?
Говорят, часть народа таки рванула на своих машинах  через лес. И говорят, они отгребли самые большие дозы, поскольку проехались по самым грязным местам. Не знаю, но верю. Лес-то реально порыжел вокруг станции.
Вечером таблетки разносили по квартирам. Но к тому времени народ сообразил наглотаться обыкновенного йода с молоком.
А рано утром 27 апреля объявили эвакуацию. Разумеется временную. Но для полного ступора хватило и «временной». Эвакуация это что-то из фильмов про войну. Куда нас повезут? Насколько? Где мы будем жить? А как же работа? А как детей грудных везти? Домашних животных брать или нет? Что из вещей брать? Денег сколько? Документы? Еду какую?…Катастрофа на самом деле.
Во двор нас выгнали к 12-и. Не знаю зачем так рано. Потом еще  два часа все мялись во дворе. Расспрашивали дядьку милиционера куда едем и насколько. Куда он не знал,  но пообещал, что вернёмся через три дня. Вот и знаю, что не мог он ничего другого сказать, а всё равно обидно…
Наконец и к нам автобус завернул. То есть два или три даже, не помню. Погрузились и поехали. Когда мы влились в общую автоколонну, народ как пришибло…  Бесконечная, чудовищная колбаса… Припять это почти 50 тысяч человек – больше тысячи автобусов.  Как-то вдруг почувствовалось, что если пригнали за 36 часов БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ автобусов, то всё серьёзно.
Кстати сейчас только понимаю, что эвакуация Припяти это был логистический подвиг. Я не знаю когда было принято решение вывозить людей, но на организацию вывоза и расселения (!) 48 тысяч было  чуть больше суток. Это уму непостижимо, если вдуматься.
Ехали тоже муторно и долго. Останавливались где-то в полях, снова ехали. Постепенно автоколонна рассасывалась по сёлам. Наши несколько автобусов остановились в селе «Яблонька». (Кстати глянула по карте. Аж Ровненская область!) Вечер, темнеет. Вышли помятые припятчане, вышли пришибленные местные. Вышел председатель.  Расселение выглядело так: председатель тыкал в семью местных и объявлял кого они забираю  к себе. Тыкнутые/объявленные расходились по домам.
Честно говоря, наверно в наше время такое не возможно. Нет, вы представьте, то вас вызывают во двор, пусть даже с милицией и горисполкомом в полном составе и объявляют, что вы должны  поселить у себя каких-то людей, вывезенных из заражённой зоны, причём бесплатно и неизвестно на сколько.  Сейчас бы народ скрутил  законную конституционную фигу в такой ситуации. А сельчане нас приняли и слова против не сказали. Расспрашивали и сочувствовали.
Нас забрала  к себе семья хорошая, но уставшая и замученная какими-то своими проблемами. Накормили ужином, уложили спать. Спасибо им.
А утром мама приняла решение добираться к бабушке  с дедушкой в Черкасскую область. Мы ещё верили, что через три дня сможем вернуться, но сидеть три дня на шее у замученной семьи не хотелось. Позавтракали, попрощались и потопали к трассе. Собственно, припятских топала целая колонна, уезжали все, кому было куда.
На перекрёстке просёлка с трассой стоял гаишники и тормозил для нас попутки. Просил отвезти на автостанцию. Вряд ли нашему водителю было нужно на автостанцию, но он нас отвёз.
На автостанции естественно была полная неразбериха с автобусами и билетами – большая часть рейсов была отменена, на вокзале свалка. Но нас посадили. И наверно довезли бы бесплатно, если бы у мамы не было денег. Припятчане уже стали всесоюзными погорельцами…
К вечеру добрались до родного села. Бабушка плакала и у деда глаза были красные. Похоже, они нас уже не надеялись увидеть живыми. Было кстати отчего. Официальных сообщений – никаких. Связи с Припятью нет.  Город закрыт.  А слухи ходят примерно такие:  ЧАЭС взорвалась, слой пепла 20 см, живых не осталось. Вот что им было думать трое суток?..
А ещё через день прилетел папа. Он страху тоже натерпелся, но меньше. Головная контора «Гидроэлектромонтажа» находилась в Питере – там ему объяснили что к чему, отпустили в срочный отпуск, а куда ехать он сам догадался. Папа немедленно сунул нас в машину и отвёз в черкасскую областную больницу.
Больница оказалась забита припятскими – всех принимали укладывали в стационар, хотя совершенно не представляли, что с нами делать. Для начала отвели в подвал. К дозиметристу. Видимо его прислали откуда-то срочно. Обмеряли нас дозиметром. И даже неохотно сообщили результаты. В разных местах  от 50 до 600 микрорентген. Но на вопрос » а норма сколько?» честно ответили, что понятия не имеют.
По поводу дозы, сразу скажу – даже сейчас определить много это или мало не могу. Во-первых, это тогда дозы мерили рентгенами, ну БЭРами ещё. А сейчас глянула – греи, зиверты какие-то…  Но вот из Вики выяснила, что в среднем эвакуированные получили по 0,33 зиветра, а отсюда узнала, что 0,33 это средняя доза. И вот ещё цитата. «Выдающийся шведский радиобиолог Р.М.Зиверт еще в 1950 г. пришел к заключению, что для действия радиации на живые организмы нет порогового уровня. Пороговый уровень — это такой, ниже которого не обнаруживается поражения у каждого облученного организма. При облучении в меньших дозах эффект будет стохастическим (случайным), т. е. определенные изменения среди группы облученных обязательно возникнут, но у кого именно — заранее неизвестно. »  То есть сколько мы получили неизвестно и как нам это аукнется – тоже.
В больнице нас продержали две недели. Развлекали ежедневным мытьём по полтора часа, ежедневными анализами  и  горстями витаминов. Через неделю народ взвыл и затребовал свою одежду и немедленную выписку. (Одежду отобрали в первый же день – выдали больничные пижамы и халаты.) На что народу объявили – мол,  мы бы и рады, но одежды нет. Её отправили на дезактивацию и когда вернут не известно. Народ приуныл, но в халате и тапочках из больницы не выпишешься.
А ещё через неделю пришли деньги на новую одежду. Не знаю как это технически и бухгалтерски делалось, но с нас сняли мерку и через день привезли новую одежду. Не помню, что досталось маме, а нам с Диной два платья. Оба на три размера больше чем нужно. В результате моё платье надели на Дину, а меня завернули динино и мы отправились в магазин, даже не заезжая домой. Купили мне нормальное приличное платье. А потом заехали в парикмахерскую и срезали мои замечательные длинные волосы – они продолжали фонить даже через две недели ежедневного яростного мытья…

Эвакуация для меня на этом закончилась, началось время «после аварии».

mamasha_hru
отсюда

Беги! Часть III

часть II

Я уже подходил к «жандарму», когда чужой, нехарактерный для гор звук, заглушил непрестанный шум ветра, рвущегося через отрог в долину. Вой, душераздирающий вой. Выла собака, видимо брошенная в ледовой трещине. Замкнутое пространство цирка усиливало этот звук, полный смертельной тоски и обреченности. Не к добру это, и так тошно. «На свою голову вой!», — буркнул я машинально, и сразу же пожалел. Собака и так выла «на свою голову». Меня, как и собаку, в последнее время, предавали и бросали раз за разом. Впору было начать выть самому.
Я оглянулся. Моих преследователей не было видно. Судя по времени, они могут быть уже на вершине отрога. То, что я их не вижу – и хорошо, и плохо. Хорошо то, что их не видно рядом. Плохо то, что я не могу оценить, насколько они далеко.
«Жандарм» — отдельно стоящий выступ на гребне с вертикальными стенами, и в самом деле похож на фигуру жандарма. Почему-то, мне представлялась фигура французского жандарма. Нет, не смешная фигура Луи де Фюнеса. Скорее Габена в роли жандарма. Не было в этом препятствии ничего смешного. Скорее, свойственная Габену монументальность.
«Жандарм» был ключевым препятствием на подъеме. И я его преодолел. Все оказалось не так страшно, как казалось. Скалы были достаточно простые для лазанья без страховки. Наверное, времени ушло даже меньше, чем если бы мы шли в связке. И беспрестанный собачий вой…
До самого перевала я действовал как автомат. Я даже не оглядывался. Идти быстрее я не мог. В случае приближения преследователей у меня было только два выхода: прыгнуть вниз на ледник Бечо (там более отвесный склон) и умереть в полете от разрыва сердца, или ждать развязки. Скорее всего – пули. Последнее представлялось предпочтительным, но не лучшим.
Осмотрелся только на перевале. На последнем, ледово-снежном участке, особой страховки не устраивал. «Надеемся только на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк. И молимся, чтобы страховка не подвела». Друзей, крючьев и страховки не было. Надеялся только на свои собственные руки, ноги, скорость реакции, и молился, чтобы выдержал темляк старого ледоруба и его древко.
Как оказалось, мои преследователи уже прошли «жандарм», и были в пределах прямой видимости. Получается, что шли они быстрее меня. Я не успел их пересчитать, но, было похоже, что «быка» с ними не было. Будут стрелять снова, или не будут, я не задумывался.
В долину Шхельды вел достаточно пологий снежно-ледовый склон. Видимо, кто-то поднимался с той стороны на перевал, потому что вниз вела утоптанная множеством ног тропа, и, не надо было тратить лишнее время на зондирование трещин. Такая же утоптанная тропа вела на юг, в Грузию, через перевал Ахсу, снега которого уже окрасились в оранжево-красные краски заката.
На простых спусках я мог дать фору любому, причем, независимо от характера склона. Давно заметил, что в горах людей можно разделить на две категории: тех, которые любят подъемы (как ни странно, есть и такие), и тех, кто предпочитает спуски.
Перевал Ахсу выглядел заманчиво. Похоже, что я успею спрятаться в его скалах, прежде чем на Родине появятся мои преследователи. Я даже приостановился размышляя. Ну, а дальше-то, что? Потеряют они меня, пробегут мимо… И на юге проблемы, в лице грузинских пограничников.
И я побежал вниз. Сидя внизу, в темноте, недалеко от «ночевок Ахсу», я понял, как мне повезло. Мои преследователи (их, действительно, осталось пятеро) подошли к ним тогда, когда на горы упала ночь. Я видел, как они ставили палатки, как загоралось пламя примусов. Еще бы час светлого времени, и мне бы не осталось ничего другого, как бежать вниз по долине Шхельды, в альплагерь, загоняя самого себя в ловушку. Я вернулся бы туда, откуда вышел. Да и успел бы я добежать?
Вчерашняя гроза, собравшись с силами, перевалила Главный Кавказский хребет, и обрушила на меня все свои прелести. Палатку я снова не ставил, а мое нынешнее убежище было не в пример хуже вчерашнего. Надо мной не было каменного козырька, и только тент от палатки сдерживал натиск ветра и снега. Разжечь примус, в прямой видимости от их палаток, не представлялось возможным. Об ужине и горячем питье можно было и не мечтать. Один раз пришлось сбегать за водой. Хорошо, что заранее не сменил носки на сухую пару. Так и бегал, в хлюпающих ботинках.
Вода ломила зубы, и жажды не утоляла. В какой-то болезненной, сторожкой полудреме прошла ночь. Сил и времени для размышлений и умничанья на тему «Ах, какой я прозорливый!» уже не было. В борьбе с холодом и сползающим от веса снега тентом, как-то, само собою, вырисовался план дальнейших действий – поступать так, как и накануне утром: уходить как можно дальше ночью или в предутренних сумерках, но оставаться в пределах прямой видимости. Но дальше расстояния прицельной дальности. А там… Будь, что будет.
Бежать вниз по долине было нельзя, и оставалось одно – их и себя затягивать в глухой угол Шхельдинского ледника, из которого только три выхода. И все, не сулящие одиночке ничего хорошего. Перевалы Шхельдинский, Ушбинский и Ложный Чатын. Два первых – почти максимальной сложности. Последний, возможно и проще, но воспоминание о спасательных работах на нем, когда на руках у тебя умирает человек, настораживало от возможной переоценки собственных сил и навыков. Да и на подъеме на Ложный Чатын я буду открыт всем ветрам, взорам, и пулям.
По той же причине пришлось выбросить из головы и Ушбинский перевал. Весь подъем, сверху донизу, отлично просматривается. И не факт, что наверх, на Ушбинское плато, хорошо набита тропа. Когда-то я видел, как альпинисты, в одиночку, поднимались и спускались с Ушбинского. Но тогда на плато проходили сборы, а часть подъема была оборудована веревочными перилами. А сейчас?
Оставался Шхельдинский. Скорее всего, мои преследователи не будут предполагать, что я «замахнулся» на Шхельдинский. Перевал труден на подъеме, а на спуске – вообще песня. И даже помню чья – Пугачевой. «О сколько их упало в эту бездну».
Путей подъема три – по ледопаду (не помню фактов, спуски были, но не подъемы), в обход ледопада по лавиноопасному желобу, и по снежным полям пика Вуллея. В последнем варианте сложность перевала понижается, чуть ли не на две полукатегории. А умищще-то, умищще, куда девать? В смысле, спуск?
Шхельдинский я ходил. И видел путь подъема через пик Вуллея. Эх, если бы лунная ночь!
Похоже, на этой мысли я заснул.
И проспал.
(продолжение… следует)
автор Mist

Вслед за весной

Лошадка белая смотрела,
Как улетают журавли,
А сердце ныло и болело,
Сжимаясь от тоски.

Последний взмах крыла прощальный
И стая скрылсь в небесах,
А та, что там внизу стояла,
Умчалась прочь в слезах.

Ведь эта стая уносила
Того, кто был всего милей,
А он опять летел в те страны,
Где было потеплей.

Она сказала:»Что ж лети,
Туда, где ждут тебя, Я тоже буду ждать,
когда вслед за весной
Вернешься ты опять.

Он улетая каждый год,
спешил вслед за весной.
Но каждый раз он возвращался
Обратно к ней домой.

Кто знает сколько лет прошло,
Она ждала, а он летал.
Она страдала и терпела,
А он не замечал.

И так однажды по весне
вернулись журавли,
Но как обычно в родном поле,
Лошадку не нашли.

А он не понял, что случилось,
Куда она пропала вдруг,
И он летал над этим полем,
Описывая круг.

И он увидел белую лошадку,
Она почти летала над травой,
Но не одна, был с нею рядом,
Конь вороной

автор Malinka


О СЭИ с теплотой… То, что вы хотели узнать, но стеснялись спросить

Вся жизнь – непрерывное ощущение чего-то хорошего!

Молоко вдвойне смешней, если после огурцов.


Готовлю, потому что надо кормить семью, а не потому, что очень нравится. Придерживаюсь 20-30 обкатанных рецептов, тем более что муж весьма консервативен в еде. Мои попытки творчества мне же самой и есть придется (что не стимулирует творчество). Пробовать новые блюда на гостях не хочется – а вдруг не получится с первого раза?.. Когда готовлю еду, никогда не пробую даже соль. Получается всегда вполне съедобно. Подруги берут у меня рецепты. Я этим особо не горжусь – ну умею и умею… © Сирень

Дюма – это нечто мягкое и теплое, как кот-мурлыка на пледе из ангорки. Ему хорошо либо от того, что мягко либо от того, что тепло либо от того, что это он такой хороший, где косточка к косточке, мышцы расслаблены, а шерстинка к шерстинке. Дюма ленив, но ленив в хорошем смысле слова, Дюмы эконооооомные до движений, да, собственно, до отношений тоже, а то придут, будут теребить, создадут сквозняк, шерстку помнут, вот Дюме это надо? Сенсорика ощущений говорит Дюме, что уж себе-то он условия комфортного проживания создаст, ну и тем людям, которые не будут держать двери нараспашку, а так, типа гуленых, дворовых котов, проникнут через форточку на запах довольного и сытного дюмства! Белая сенсорика со знаком плюс бежит от негатива, это не значит, что Дюма не замечает сенсорных неприятностей типа синяка под глазом или расстройства желудка, нееет, пустяки, дело-то житейское, он даже об этом умудряется говорить с теплотой,  как бы обходя неприятные моменты. Если его «родственник» по сенсорике, Габен, будет стараться изменить то место, в котором ощущается дискомфорт, что-то подправит, что-то поднастроит, что-то подлечит, то Дюме это напряжно, от работы, которая не доставляет радости, Дюма просто тихо слиняет. Если в комнате грязно, а убираться настроения нет – Дюма просто сегодня не будет заходить в эту комнату, не вижу,  как    бы и нет. Но зато все хорошее Дюма замечает, отмечает и старается усовершенствовать! В кухне, где чисто, не грех и какой пирог сгоношить! Даже более того, обратимся к прототипу, ах, как сочно и вкусно Дюма писал… О чем? Об отравителях! Определенно, Дюма им симпатизировал в чем-то. Ченчи, Борджиа, Медичи.. Что ж, для своего времени это были весьма неординарные люди! Дюма каким-то внутренним чутьем знает, что можно сотворить с человеческим организмом, и если б не эта мечтательная лень, то… не стоит и загадывать! И даже более того, сенсорика ощущений Дюма простирается настолько глубоко, что он даже может сделать безошибочный вывод о том, что же такое может случиться чисто физически и с другими. Поэтому Дюме цены нет в оценке специй для приготовления блюд или подборе одежды.  Как нужно выбирать одежду?  Ну когда надеваешь на себя, и она ложится так мяяяягонько, и ощущение как в домашних тапочках. Поэтому у Дюмы легкая рука до всего, что можно ощутить, КАК. Например, как растут цветы? Как распространяется простуда? Как лечить ушибы? Как сделать, чтоб было тепло и мягко…

Эмоции бездонно глубоки…

Пинок под зад сулит восторг полета…


Если выпадает пострадать, не откажу себе в этом, погружаюсь с головой ( но для страдания не так много причин, это самая редкая эмоция). ©Nelli

Творческая функция среднестатистического Дюма обоюдоострым кинжалом режет во всех направлениях, она, в отличие от мягкой и теплой белой сенсорики, со знаком минус. А это значит, существует очень мало вещей, которые Дюма в эмоциональном плане постыдился бы сделать. Дюмы могут расстроиться, могут грустить, бурчать, не испытывая зазоров совести. Могут истерить иногда — нужно выплеснуть эмоции (но отношения должны оставаться хорошими). Впрочем, это компенсируется тем, что и по отношению к себе он способен воспринимать любые эмоции, как негативные, так и позитивные. Опять же – к любезному прототипу, который некогда сказал своему другу о публике, аплодирующей одной бесталанной пьесе: «Неужто они ненавидят нас до такой степени, чтобы рукоплескать этой дряни?». Но отрицательная этика эмоций имеет огромные плюсы! Так же как его противоположность, Наполеон, честен в отношениях, Дюма открыт и честен в чувствах. И не важно, что вчера Дюма сорвало по поводу хлопнувшей двери или у Дюмы глаза на мокром месте по поводу какой-нибудь фигни типа «что опять уезжаешь?», дюмские заморочки разрешаемы, а чувства – меняются вместе со сменой объекта приложения эмоций. Однако, творческая – еще и тонкий инструмент. Дюма правит балом эмоционального уюта в своем кругу. Если восхищение – то именно так, как требуется, а требоваться может и так, чтоб до костей пробрало, типа ай да я, и так, чтоб воодушевить, типа, это достойно воплощения, и так, чтоб не обидеть – тактично и деликатно. Весь этот арсенал эмоций у Дюма наличесвует, расчехлен и готов к действию.

Маска этой роли – всего лишь белая интуиция.

Мне кажется, что всё уж отказалось…


Эх, почитаю… ответить, правда, не успею, 2 минуты до полуночи, мой интернет превратится в тыкву. © Mariora

Плюсовая, поэтому немного бездумная. Интуиция времени со знаком плюс да на вторых ролях – вообще гремучая смесь вкупе с отсутствием гибкости и настаиванием на соблюдении каких-то с потолка взятых временных рамок и норм. Дюмская ролевая отравляет жизнь дюмским знакомым, которые не имеют счастья иметь интуицию времени в сильных функциях! Дюма способен прийти на встречу на час раньше, а вы потом ощутите чувство вины в полной мере, что и вы могли бы позаботиться о Дюме, ждущем вас в каком-нибудь промозглом до костей мрачном осеннем парке или в шумной кафешке, наполненной всяким сбродом. Ах, умильный взгляд Дюмы вас уже извиняет, вы-то не телепат. Проблема в том, что вы-то сами себя не извините. Ну что ему, заняться нечем было, чего пришел на час раньше? Или хотя бы позвонил, что ждет, что ли? Нет, у него нормы — на назначенную встречу опаздывать нельзя. Даже если знает, что ему до места встречи идти-то — пятнадцать минут. А что до планов, которые разваливаются, подобно карточному домику, если у Дюмы вдруг плохое настроение! И это — именно на близкой дистанции, с чужими людьми Дюма еще придерживается своих норм, но с дорогими, родными и близкими, вовсю используя весь спектр эмоций, вынуждает либо отказаться от лично запланированного — а вот Дюме надо утешиться и это возможно только в вашем обществе, или — от запланированного совместно — а вот Дюма безутешен, и поэтому никуда вместе с вами не поедет. Короче, по ролевой все немного невменяемы, но Дюма еще и дает прочувствовать свою невменяемость в полной мере.

Теперь о наболевшем! Деловая логика.

Если это глупо, но работает – значит, это не глупо.


Работоспособность часто зависит от интереса к тому что делаю, от коллектива в котором нахожусь и от того нужно ли то что я делаю другим. © angel_13

Да, одномерная малоадекватная функция. Но по ней, как ни странно, Дюма можно не только терпеть, но и помочь приятно, — Дюма деликатны, и не будут делать то, что не получается нарочно, чтоб им больше такого не поручали. Дюмам трудно разобраться с технологией, да, но они чудесно вырулят за счет ощущения гармонии работы. Например, ну вот непонятно, что делать, если вдруг ксерокс отказывается выполнять свои непосредственные функции, да еще и светит зловещим красным глазом? А инструкции к ксероксу — нет. Дюма это пугает, он уже готов умолять бездушную машинку «Ну миленький, ну заработай, ну пожалуйста, смени гнев на зеленый индикатор, а?». А время-то идет! И если работа не идет в соответствии со временем, Дюма или тактично тронет кого-нибудь за рукав, и в глазах будет читаться вежливая просьба «исправь, пожалуйста» или, ну вот нет никого, вокруг одни дубы, Дюма засунет руку внутрь жерла ксерокса, внимательно ощупает все пазы, и.. ориентируясь на тактильные ощущения, нащупает и вынет эту чёртову зажеванную бумагу! Да, именно, Дюма вполне может заморочиться и из-за такой глупости в том числе. Но выглядит это – мило. Все-таки отрицательная функция, даже болевая, дает больше простора для деятельности.

Активирован системной логикой.

Большой программе – большие глюки.


Я просто подумала, что надо было написать “гораздо больше”, а не “в 10 раз больше”. Ведь невозможно количественно измерить радость?.. только качественно. © Сирень

Будете смеяться, но при всей своей мягкости и вальяжности кота-мурлыки, Дюма старается быть логичным. Например, если уж настроение пришло и он зашел в грязную комнату, то уборку он там наведет в соответствии с научной организацией труда. Эргономично и отвечает дюмской природной ленивости – разложу по полочкам, будет легче достать и легче снова нарушать порядок. Дюме интересно, как сделать правильно. Правила с жадностью накапливаются. Очень приятно делать в соответствии со стандартами, поступать правильно, быть правильным. А умным нравится казаться! Системная логика со знаком плюс, была бы она посильнее, она б нашла систему даже в уборке, если что-то не вписывается в описание, надо всего лишь расширить это описание, и всего делов. Тут Дюма обладает даже некоторой долей здорового конформизма, а то иначе как бы он выдерживал разные научные споры у приглашенных к ужину интересных людей, которые за концепцию съесть друг друга готовы. Зачем же друг друга? пожмет плечами Дюма, — Вот, извольте, курочку. Или заливное. С лимончиком, где самая чуточка базиличка, а кому не нравится базилик, ах, какой аромат, можно сбрызнуть вот еще таким соусом.. Иногда на Дюму находит жажда здорового питания, и, пожалуй, он проникается системой множеств и ищет пересечения, где множество того, что вкусно переходит в множество того, что полезно, и того, что приготовить без особых технических усилий. Умничать приятно. Факты какие-то называть, правила и чтобы восхищались потом.

Внушен интуицией возможностей!

Куплю стремянку…гляну свысока…


Клевый парадокс. Понял его смысл и «ощутил» где «очевидность» дает осечку без проблем. Но сам бы до такого точно не додумался. © moses

Очень слабая суггестивная функция. А каков внутренний потенциал у этого нововведения, а справимся ли мы, а не вредно ли оно? Нужна искренняя вера, что задуманное – славно и достойно, чтоб и Дюма тоже воодушевился. Тем паче, что в отличие от интуитов, Дюма может и реально что-то сделать для внедрения в жизнь. Да и просто пофантазировать, играясь своими искрометными эмоциями, тоже не откажется, и приправит ими идею, как банальное жаркое приправляют изысканным соусом, создавая из этого уже шедевр кулинарии. И, возможно, тот, от кого исходила изначальная идея, не перегорит, не стухнет, поощряемый этим искренним энтузиазмом и верой в свои силы.

Ограничен волевой сенсорикой.

Не будьте осторожны: я смирился!


По жизни заметила, что домашнюю работу люблю делать не постоянно, а когда жилье приходит в легкое запущение. Вот тогда я способна делать несколько дел сразу слаженно и эффективно.
И еще принимаясь за домашние дела не надо угнетать свой разум осознанием всего масштаба предстоящей работы — иначе отпадает всякое желание. Лучше позволить себе вольность, что смогу сделаю, а что нет — в другой раз.
© Orrean

Вот где собака порылась! Волевая сенсорика у Дюма того же знака и силы, что и у его соседа-сенсорика-интроверта по квадре, Максима Горького, а более упертых, чем Максим, еще поискать. Но если Максим хоть логику какую-то подведет под свою упертость и нежелание идти на компромиссы, то у Дюмы милая и очаровательная отмазка «не хочу». И все! Если Дюма не хочет, фиг его что уговоришь или вынудишь. Особенно хорошо и рельефно это выглядит в противостоянии Дюма-Драйзер, когда у последнего волевая сенсорика изумительно вербализована и плюсовая. Драйзер утверждает, что не для того он ставил ветряные мельницы, чтоб их крушили, а Дюма, внушенный чужой интуицией возможностей, со всем жаром и пылом пытается убедить, что это вовсе не мельницы, и их надобно снести как можно быстрее. Так как логикой оба не блещут, спор слепого с глухим оборачивается ничем, ну или, если эти двое друг к другу расположены, то пикничком на границе участка. С отрицательной черной сенсорикой Дюме и по чужим территориям пройти не слабо, если было б ради чего ходить-то.

Демонстративны наши отношенья!

Жена с понятием главней жены в законе…


Насчет отношений: я сделала первый шаг сама в отношениях с мужем. Доном, да.
Но как только он понял, что его завлекают (а он сразу и понял), то начал ухаживать сам. Так, как мне и хотелось
. © Лесная Соня

Демонстрационная среднестатистического Дюмы блистает ярким плюсом. Дюма может вредничать, но никогда не позволит себе плохих или непонятных отношений. Пожалуй, Дюма умудряется жить, не заостряя внимание на том, кто к кому как относится, все сплетни и базары Дюма фильтрует автоматически, убегая от плохих отношений так же, как ушел бы из грязной комнаты, если нет настроения к уборке. Если что Дюме не нравится, то он может всплакнуть, что не получилось, жалко-то как, да и утешится, скушав шоколадку. А если нравится, — то белая сенсорика в помощь – как невольно тянутся щекой за рукой, погладившей эту щеку мимолетом. Отношения сохраняются – в ощущениях. Ощущение радости от прикосновения (она меня любит!), творческого подъема от рукопожатия (сделка удалась!), сопереживания другу – хлопнуть по столу (за что ж тебя они, гады, так!), теплого объятия (все в порядке, мама, я вернулся, живой и здоровый). О самих отношениях не говорится, но они есть, ими пронизано все мироощущение Дюма, отношения выстраиваются по ситуации.

*******************************************************************

Теперь о местах обитания и отлова Дюма.

На кухне. Там природный ареал обитания  с филиалами на диване с книжкой или в гамаке с наушниками.

Определить Дюма на вид очень просто, в обществе это тихие опрятненькие птахи, а в теплой своей компании это нечто вроде Душеньки Чехова или соловейки, певчей птички.

Водятся Дюмы и в Интернете, прочно со всей силой витальной волевой сенсорики оккупировав порталы кулинарии, вязания и косметические.

Отловить Дюму можно на интерес. Но, только предварительно дождавшись, пока он оторвется от своей стайки, в обществе Дюм, Дюмы стеснительны и на контакт не пойдут, и зачем, им и с другими Дюмами комфортно.

Но если Дюма отстал или оторвался, ловцу – не дремать, а живо проявить интуицию, чтоб заинтересовать чем-то неординарным. Можно даже самому сделать вид, что Дюма – хищная птица, и типа это ты пойман, — заманиться на вкусненькую дюмскую наживку в дюмскую уютненькую кухоньку, право, Дюмы так умиляются, когда видят искреннее восхищение своими способностями, так что это – тоже способ завести себе Дюму.

Со светлым праздником Пасхи!

Христос воскресе!

В христианской традиции Пасха занимает особое место «Праздника праздников». Подготовка к нему предполагает последовательное соблюдение ряда религиозных предписаний. Упорядочивая социальную действительность, религиозные обряды регламентируют жизнь верующего человека.

Кроме этого, через выполнение определенных ритуалов, человек соотносит себя с той или иной религиозной традицией и тем самым осуществляет процесс идентификации с тем или иным вероисповеданием. Но существует и иная, «народная», традиция отношения к Пасхе, в рамках которой множество примет, суеверий и обычаев сосуществуют, а порой и переплетаются, с элементами церковной традиции, и вместе с тем создают свою сеть значений.

Прежде всего, следует отметить, что Пасха является для россиян одним из самых «популярных» праздников. По числу отмечающих его этот праздник неизменно занимает третье место — выше только доли отмечающих Новый год и собственный день рождения.

Известно, что признание себя верующим человеком само по себе не свидетельствует о глубине веры, а скорее — о формальной религиозности. В какой степени Пасха является для россиян религиозным праздником, можно судить на основе таких показателей религиозности, как соблюдение Великого поста и посещение пасхальной службы.

Можно сказать, что сейчас в России Пасха — это не столько религиозный праздник, сколько традиция, что этот праздник актуализирует не столько конфессиональную, сколько национальную идентичность.

По материалам статьи Пешкова В. «Народная семантика Пасхи в России»

4 апреля 2010 года — Праздник Светлого Христова Воскресенья

Беги! Часть II

часть I

«Убили» меня двое, замыкавших группу: Олег и Сергей. Они-то, зачем здесь? Неужели Ромчик уговорил? Если они пошли… Вряд- ли, тогда, они в курсе всех событий. Это точно. Сволочь, конечно, Ромчик. Был сволочью, сволочью и остался.
Тэкс… Шестеро. Трое чужих. С «быком» в связке будут идти еще двое. Попробуй такого, в случае чего, удержи. Значит, связок две. Две, так две. Это так, на будущее.
Итого… времени у нас…второй час. Сегодня они «догребут» до начала подъема на Уродину. Что ж, можно не спешить и близко не приближаться. Сколько я там закладывал на «колечко»? Пять дней. И расчет у них, вероятно, что я сегодня пойду на Бечо. Вот и ладушки.
Оставшуюся половину дня я брел «на хвосте» своих «знакомцев». За границей леса пришлось их выпустить далеко вперед. Я начинал двигаться только тогда, когда они скрывались за очередным препятствием. Однако был риск нарваться на их группу во время привала. А отдыхали они часто.
Сумерки затягивали сиреневым полотном верховья долины, когда они остановились на ночлег. Расстояние между нами было порядка двух километров и, пока светло, незамеченным подойти было невозможно. Выходило так, что этой ночью долго спать мне не придется, если придется вообще. План у меня был такой: после того, как они уснут, обойти лагерь и, ночью, как можно выше подняться на Уродину. По крайней мере, до утра, выйти на вершину отрога, по которому проходит путь на перевал. А там, начнем гонки с преследованием. Если они отправят «быка» вниз, то шансы мои, несмотря на акклиматизацию, уменьшатся. Ладно, посмотрим. Нечего умирать раньше смерти.
Было много «если» и «но» от которых зависел исход событий. Во сколько они лягут спать? Это сразу, ориентировочно, определит на который час назначен подъем. Будут ли искать меня в цирке Бечо? И, вообще, надо бы подремать, но только абсолютно негде. До наступления темноты велик риск, что на меня, спящего, кто-то наткнется, а возвращаться назад, и зря терять высоту, не хотелось. Поужинать, что- ли, пока еще светло?
Я снова посмотрел в бинокль. Четверо ставили палатки, а двое, судя по всему, пошли осматривать цирк под перевалом Бечо до наступления темноты.
Как я не хорохорился, но спать, видимо, придется. Трудно будет завтра, не спав ночь, играть в «догонялки». Пришлось уходить вверх по склону, подальше от тропы. Благо, громадных камней, высотой с двухэтажный дом, было много. За одним из них я и устроил свое лежбище. Ужинать не стал. Завел будильник на 10 вечера, и попытался заснуть. Да, надо поспать. Завтра трудный день. А послезавтра, что, будет легче? И что делать на той стороне, в долине Шхельды? Бежать вниз? Делать вид, что я не знаю о преследователях? И снова, в конце череды мыслей, самый «убойный» вопрос: «Ну, и долго ты будешь бегать? День? Два? Три? А дальше? Бессмысленная затея. Надо было пробираться домой.»
По звонку будильника начался дождь. Хорошо, что я додумался прикрыть спальник пленкой! Палатку я не ставил.
Так, ночь будет безлунная. Что плохо. И идет дождь, что еще хуже. Не хватало «сверзиться» на скользких камнях при выходе на хребет. Ладно, все равно, другого выхода нет.
В палатках «знакомцев» еще горел свет. Я, не торопясь, прячась от дождя под нависающей стороной камня, упаковал рюкзак и решил выходить через полчаса, в надежде на то, что в 22.30 они объявят отбой. До палаток идти еще минут сорок-час. Итого, в 23.30 я обойду их палатки и начну подъем.
Чего у меня не было, так это хорошего плаща. Надо было в альплагере купить плащ из «серебрянки», но, как-то выпустил из головы. А хлипкая конструкция на мне, под названием «дождевик», оптимизма не внушала. Пленка есть пленка. Толстая или тонкая, но она все равно рвется о камни, или от неосторожного движения.
В 22.30 я вышел. Дождь все еще лил. Тьма стояла невероятная. На юге, в Грузии, бушевала гроза.
Тропу я нашел, не пользуясь фонарем. Но, чем ближе я подходил к спящему лагерю, тем больше тропа раскисала, превращаясь в сплошную полосу грязи. Потому, шел вдоль тропы, по траве, используя ее сереющий контур, как ориентир.
Я удачно миновал спящий лагерь, и начал наобум подниматься по отрогу. Метрах в ста от лагеря, я неожиданно спугнул ночевавшего грифа. Гриф был огромный, размах крыльев под три метра! Или мне так показалось в темноте? Издав громкий клекот, он, тяжело, словно «Боинг» на старте, взлетел, и, скрылся в темноте. Я затаился, но лагерь безмолвствовал.
Когда встало солнце, я лежал у гребня отрога, ведущего на Уродину, спрятавшись от порывистого ветра за выступом скалы. Полтора часа полусна не принесли желанного отдыха. Одежда от дождя вымокла, а правая нога ныла, как при ревматизме. Старость? Когда я стал осознавать себя старым? С тех пор, как стало сдавать зрение? Помню, врач-окулист спросила: « В каком году ухудшилось зрение?» Я ответил, и добавил, что раз дальнозоркость, то, наверное, возрастное. «А сколько Вам тогда было лет?» « 40, а если точнее, то полных – 39» «И это возраст?»
Внизу сборы шли полным ходом. Отошлют они вниз «быка» или нет? Снизу, приблизительно в том месте, где я отдыхал, сидела на привале группа. Видимо, ночевали на границе леса и рано встали.
Гроза из Грузии так и не смогла перевалить хребет. А ее авангард, отрезанный от основных сил, сполз в долину Баксана и пытался окружить Эльбрус.
Надо идти. Между нами 3-4 часа хода. Плюс, еще около часа на сборы. Или меньше.
Скрипя всеми суставами, словно Железный Дровосек, я поднялся и перешел на южную сторону отрога. За что так не любят перевал «Родина»? Да за то, что на отроге всегда свирепствует ветер, и, минимум 12 часов нет воды. Путь по южному склону был проще, и я медленно пошел вверх, обозревая ледовый цирк под перевалом Бечо.
45 минут движения. Сердце сорвалось со своего места и колотится уже где-то в горле. Легкие отказываются усваивать кислород, который в значительно меньшем количестве содержится в воздухе. Легкие просто не успевают. Шаг, остановка. Еще шаг, остановка. Пора отдыхать.
Я снова перебрался на северную сторону отрога. В лагере палатки были свернуты. Пришедшая снизу группа разговаривала с моими преследователями. Я достал бинокль. Прятаться больше смысла не имело. Все, похоже, прощаются. Но двое моих «знакомцев» уходят с ними. Ага, Сергей и Олег. Значит, у меня еще с полчаса дополнительной форы. Я спрятал бинокль, достал сухарь, и начал его механически грызть. Когда я в последний раз ел? Вчера, в обед. Чаю бы! Ладно, потом будем пить чай.
Я не заметил ничего. Ни бликов оптики, ни вспышки. Пуля ударила в камень передо мной, взвизгнула, и, воя, ушла к леднику Бечо по крутой траектории. Я вскочил, и метнулся снова на южную сторону отрога.
Отдышался, достал сигарету. Вот оно что! И когда только успели разглядеть? А ребят, видимо, просто услали еще раз проверить подходы к Бечо. Гм, весело. Получается, что один из них – снайпер. Просто не учел силу ветра на отроге. У них-то, в лагере, ветер потише. Да-а, серьезные ребята!
Группа, пришедшая снизу, была уже на леднике, и устроилась на перекур. Как оказалось, шли они с собакой, которая перебегала от одного к другому. Вдруг, она отбежала в сторону, поскользнулась, некоторое время безрезультатно гребла передними лапами, и исчезла в трещине.
Рассиживаться было некогда. Что там будет с собакой – потом посмотрим. Вперед, следующие 45 минут движения.

продолжение следует
автор Mist

Авария

Синяя нексия мчалась, тараня сверкающую в свете фар стену дождя. Алекс, водитель с пятнадцатилетним стажем, только отмечал мелькающие по бокам трассы столбики километража и боялся не пропустить правый поворот. У сестренки сегодня был день рождения, на заднем сиденье ждал своего часа любовно украшенный подарок, а в голове Алекса складывалось логичное объяснение, почему он опоздал к началу торжества. Последнее время он часто опаздывал, пробки, транспортный коллапс связал город, и только здесь, на трассе, можно было гнать, отдавшись столь любимому и так долгожданному чувству скорости. Алекс был дисциплинированным водителем, и никогда не превышал шестидесятку в населенном пункте, даже если очень спешил, впрочем, в городе-то свыше сороковки ехать вообще было практически невозможно, ну, по крайней мере тем, чьи машины не умели перепрыгивать через большие и медленно движущиеся объекты. Нексия, к сожалению деловых партнеров Алекса, ни способностью летать, ни прыгать, не обладала. Поэтому часто, находясь за рулем, Алекс выл вынужден слышать от партнеров, поставщиков и заказчиков то, что они думают о его необязательности и только его железное самообладание позволяло ему не высказать им в ответ, все что на сердце у него. И только вот такая гонка по трассе после напряженного рабочего дня позволяла, странно сказать, отдохнуть и забыться от этих нервных звонков с постоянными претензиями.. Руль, послушный рукам Алекса, скользил между его ладонями, и мощное произведение автокорпорации Деу чутко реагировало на малейшее движение, аккуратно вписываясь в повороты и рассекая собой стену дождя..

— Почему ты принял такое решение, Тридцать Первый? – Никта стояла спиной к Тридцать Первому, опершись локтями на подоконник и, очевидно, любуясь звездной россыпью августовского неба. Однако Тридцать Первый знал, что сейчас она хмурит свои совершенной формы брови, и просто не хочет, чтоб он видел ее лицо.
— Понимаешь, Никта, — потянул Тридцать Первый, осторожно откинув прядь смоляных густых и тяжелых волос Никты с плеча, — В этой истории нет виновных, но есть справедливость.
— А справедливо, что расплачиваться за все должен человек, который пострадал больше всех?! – Никта резко обернулась, ее роскошные волосы взметнулись, густая челка свалилась прямо на мрачные, но прекрасные глаза.
Спроси это кто другой, Тридцать Первый отправил бы его сначала выпить воды, привести нервы в порядок, а потом обратиться за консультацией к юристам, но к Никте Тридцать Первый испытывал всегда необыкновенно теплые чувства, и хотел бы чтоб она услышала объяснения из его уст прежде чем кто-нибудь начнет возводить на него или его действия хулу. Прежде всего он помнил, что ложь более энергозатратна, чем правда, и со времен своей юности взял себе за правило не врать на прямо поставленные вопросы. Впрочем, если вопрос был поставлен криво, то щекотливый или неприятный ответ всегда можно было опустить. Тридцать Первый мог бы взять первый приз в мастерстве ухода от ответа.
Глинтвейн остывал. Казалось, под ледяным взглядом Никты. Впрочем, пить глинтвейн августовской ночью, когда с гор сходит прохлада, это была ее идея.. Тридцать Первый сделал глоток, и продолжил свои объяснения случившемуся.

Марина ехала осторожно и ответственно, обращаясь со своей шкодой, как с тухлым яйцом, держась крайней правой полосы и пытаясь одновременно смотреть вперед и в три зеркала. Пока получалось. Машинка была хорошая, объезженная, но вот только этот внезапно начавшийся ливень! Ничего, только бы добраться до дачи, там она попросит папу загнать шкоду в гараж, — дорога ее совершенно вымотала, и она уже корила себя, что решила сегодня ехать одна, не оставив машину на стоянке. Ну и на электричке б доехала! Дороша тянулась бесконечной лентой, вести было тяжело, напрягали обгонявшие и сигналящие водители, да, она недавно водит! Да она молодая, да она блондинка, у нее на заднем стекле присобачен соответствующий знак, чего еще надо?! Дайте до дачи доехать, в самом деле! Без эксцессов!

— А что было потом, — два черных глаза со звездочками где-то вглубине-вглубине смотрели на Тридцать Первого с тайной надеждой, что время можно повернуть вспять, и он, единственный в своем роде, Тридцать Первый, все исправит. Впрочем, кому как не Никте было не знать, что время не имеет обратного хода. Ведь она тоже работала на Корпорацию, вместе с Тридцать первым, просто обязанности и должностные инструкции разнились.
— А потом, — Тридцать Первый сделал паузу, нарезая апельсин ровными колечками, делая на каждом аккуратный надрез на корочке, — Потом они оба свернули с трассы, каждый со своей стороны.. Синяя нексия и белая шкода вполне могли бы разойтись, если б не ливень.
— А зачем ты организовал ливень?!
— Ну знаешь, Никта, — Тридцать Первый перевел взгляд с Никты на звездную россыпь за окном, в точности повторяющуюся картину в глазах Никты. Ночь ждала ответа, сверкая мириадами звезд, — Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.
— Они могли погибнуть? – быстро перебила Никта разглагольствования Тридцать Первого.
— Да, — четко сказал он. Он, действительно, не любил лгать, и не лгал по возможности, — И в этом нет моей заслуги, — предупредил он радостный огонек в глазах Никты, — Ливень, скользкая дорога, заднеприводную шкоду стало заносить, когда неопытный водитель, Марина, снизила скорость, въезжая в населенный пункт. Ее вынесло на встречную полосу, где уже приближался Алекс на нексии. Единство времени, места, опыта и беспомощности.. Надо сказать, что все остались живы – это заслуга Алекса, который четко среагировал на нештатную ситуацию и крутанул руль, избегая лобового столкновения. Марина-то просто закрыла глаза и приготовилась к смерти. И потеряла она сознание не вследствие удара, как думали медэксперты, тут они неправы, подушки безопасности сработали вовремя, а немного раньше, не выдержали нервы. Два автомобиля столкнулись скользяще, нексия впечаталась в стену дома, стоящего у дороги сразу, а заднеприводная шкода, покрутившись на сколизи, с водителем без сознания, только через некоторое время. Естественно, дождь смыл следы тормозных путей машин, да и народу там понабежало по грязи много до прибытия экспертизы, — все, что не смыл дождь – затоптали люди.
— Страховые компании могли бы выплатить ущерб! – твердо сказала Никта, — Ведь и у Алекса и у Марины страховки были оформлены по всем правилам, а машины были разворочены хорошо. И со стены попадала облицовка, почему ты принял решение, что за ущерб от аварии дома и двух автомобилей должен выплачивать единолично хозяин особняка? Представь себя на его месте! Ты и твоя семья, за которую ты чувствуешь ответственность, спокойно спят, и вдруг тебя будет скрип тормозов и удар, от которого сотрясается твой дом! Как бы ты поступил на его месте?!

Борис был разбужен ударом, от которого весь дом заходил ходуном. В соседней комнате заплакала дочка. Жена сразу кинулась туда, а Борис, не секунды не медля, схватил бейсбольную биту и кинулся выяснять, что случилось. Выбежав на улицу, он в ужасе зафиксировал в голове, во что превратилась облицовка, и наступая на осколки того, что когда-то было шикарным окном с настоящими деревянными, выморенными специальным способом рамами, бросился к человеку, который, пошатываясь, и держась за пытавшуюся оторваться дверь, выходил из машины, впечатавшейся в его, Бориса, дом! Тот, который он сам строил, на который ушло столько денег, и во что превратился фасад, смотрящий сейчас пустыми глазницами оконных проемов на дорогу?! Даже не отмечая, что чуть подалее лежит около той же поверженной стены еще одна машина, Борис, сжав в аффекте свою бейсбольную биту, бросился разбивать то, что сделало такое с его домом! Голубую машину! Человек, успевший отскочить от первого удара, прихрамывая и спотыкаясь, кинулся к тому автомобилю, что лежал на боку рядом. А Борис, которым овладела жажда разрушения, продолжал наносить удары еще и еще, про себя молясь только о том, чтоб машина не кончалась, и у него рука не поднялась бы на человека..

— У страховых компаний, безусловно, были деньги, — Тридцать Первый сделал еще пару глотков и отставил бокал на столик. Нет, остывший глинтвейн ему определенно не нравился, — Но скажи, Никта, зачем им расставаться со своими деньгами, если не ясно, чья вина, если все произошло исключительно из-за погодных условий, и того, что автомобили были один передне, а другой заднеприводный? Согласись, всего невозможно предусмотреть. Ты спрашиваешь, как бы я поступил на месте хозяина дома, в который среди ночи врезались две машины? Сначала, возможно, также, как и Борис. Но есть закон, превыше всех законов природы и защиты своей собственности и своих близких. Общечеловеческий, общенравственный закон. Закон об оказании помощи! Не с бейсбольной битой я бы побежал к машинам, а с аптечкой и телефоном. Потом. Возможно, я бы так же разгромил обе машины, не удовлетворившись нексией, но сначала я бы удостоверился, что Алекс и Марина живы и я сделал все, чтобы им помочь. Потом, когда они пришли бы в себя после аварии, я б разобрался с ними по свойски, но не в тот момент, когда Алекс был деморализован, а Марина без сознания.. Борис получил то, что заслуживает. Пусть чинит свой дом и выплачивает ущерб. На месте Марины могла бы быть его жена, почему он не подумал об этом? Почему Алекс, тоже пострадавший от удара, кинулся вытаскивать Марину, находящуюся без сознания, из перевернутого автомобиля? Почему семья Бориса боялась даже выйти на улицу, выяснить, что происходит? В этой истории слишком много почему. Вот поэтому, как ответ на твой первый вопрос, я и принял такое решение.
— Да, Борису не позавидуешь, — в черных глазах Никты засверкали озорные огоньки, и она смело отхлебнула глинтвейна из стакана Тридцать Первого, как бы признавая свое согласие с его выбором, — А что дальше произошло с Алексом и Мариной?
— Ну.. – Тридцать Первый расхохотался, — Полагаю, продать отремонтированные машины и приобрести после свадьбы полноприводый внедорожник – это была хорошая идея.

автор Шахразада

8 марта!

МИЛЫЕ ДАМЫ!

Очарована, околдована,

С ветром в поле когда-то повенчана,

И наивная, и рисковая,

И такая ты разная, Женщина.

Где-то грозная, где-то милая,

Где ласкающее нежно звучащая,

Напоенная скрытою силою,

И мечтой о безудержном счастии.

Как вода, час от часу, меняется

Сохраняя годами доверие,

И любви ли поверить  старается,

И весне отрывает все двери ли.

Что не сбудется – позабудется,

От печалей же будь ты открещена,

Оставаясь собою, прекрасная,

Человечностью данная Женщина.


Дорогие женщины, поздравляем Вас с праздником Весны!

Желаем счастья и процветания!

За милых дам!


Экзамен

Трамвая не было уже минут двадцать. Люди, уставшие после рабочего дня, даже не находили сил, чтобы нервничать. Вечерело. Прямо над остановкой с резким стуком столкнулись тяжелые октябрьские тучи. Хлынул ливень. Дожди в последнее время радовали частотой и продолжительностью. Народ на остановке, как по команде, чисто механически достал и раскрыл зонты разнообразных размеров и фасонов, автоматически раздвинув свои ряды, чтобы никого не задеть. Струи хлестали по куполам зонтов, под зонтами от непогоды прятались люди. Золотистый ковер из опавших листьев под ногами мгновенно стал бурым и грязным, непогода, разгулявшись, продолжала срывать с окрестных деревьев последние покровы, готовя их к холодной и снежной зиме. Обычный ход обычного природного явления…

— Не зачтено, — сухо сказал приглашенный эксперт. Экзаменаторы затаили дыхание. Дипломник делал все правильно. Но эксперт был другого мнения. Экзаменуемый, с трудом сдерживая подступившие слезы, ждал вердикта.
— Нет фантазии. Нет изюминки. Ну ладно, это я допускаю, — эксперт перевел взгляд на руководителя, — Обычный, ничем не примечательный день. Можно было бы зачесть, но.. Вы все слышали стук. Руководитель проекта прикрыл глаза ладонью, он уже понял, в чем лопухнулся его стажер, хотя тот стоял еще с видом несправедливо обиженного жизнью. Тучи не могли прийти одновременно с востока и запада, или я ничего не понимаю в метеорологии, — на этом все ждали, что эксперт улыбнется, но он смотрел сокрушенно, — Модель убыточная, необъяснимая с научной точки зрения и неэффективная.

Трамвая не было. Внезапным порывом ветра вырвало из рук и сломало о фонарный столб изящный зонтик Галочки Лазаревой, секретаря-референта профессора Синельского. Тут же потемнело, народ на остановке заволновался, поднимая воротники и прижимая к себе сумки и зонты.. Эк его, распогодило.. Хлынул ливень. Все присутствующие, кроме несчастной Галочки, сокрушенно причитающей над останками своего зонтика, раскрыли зонты. Вдруг к Галочке несмелым шагом подошел Андрей, старший преподаватель с кафедры автоматизации проектирования технологических процессов. И не слова не говоря, раскрыл зонт над хрупкой Галочкой. Она давно нравилась Андрею. А повода подойти познакомиться поближе не было. Оказавшись под одним зонтом со своим спасителем от непогоды, Галочка тут же бодро зачирикала, язык у нее был подвешен, и впервые, наверное, заметила искорки счастья в глазах Андрея. А трамвай все не шел. Сначала посмеялись над поверженным зонтом, потом поговорили о погоде, а потом как-то слово за словом, и плюнув на все еще не шедший трамвай, решили пройти-таки эти три остановки пешком, меся октябрьскую грязь, двое под одним зонтом, крепким, черным, блестящим под струями дождя, мужским зонтом.

— Уже лучше, — эксперт позволил себе поощрительный взгляд в сторону стажера. Задумка со сломанным зонтом неплоха, и то, что молния ударила в трамвайные провода – я тоже заметил. Хотя останавливать всю систему ради мгновенного эффекта – чересчур дорогостоящая операция. Непродуманы внешние факторы: кто еще куда опоздает и чего недополучит. Ваш прогноз, молодой человек?
Стажер коротко взглянул вслед уходящих в дождь Галочку с Андреем и смело начал:
— Они поженятся через год, — по математической статистике стратификационных процессов у него была пятерка, и стажер вещал с уверенностью, — Андрей защитит диссертацию. Поймет, что Галочка – его единственная любовь. Оставит преподавательскую деятельность. Уйдет в сферу предпринимательства. Галочка будет с ним. Они будут жить долго и счастливо. Двое детей, две машины, через пять лет они будут ходить пешком под одним зонтом только в память об этом дне. На трамваях больше никто из их семьи не будет ездить никогда.
— Прогноз в отношении профессора Синельского, — быстро потребовал приглашенный эксперт.
Стажер скуксился.. У него все-таки была пятерка по математическому моделированию и он увидел подвох даже раньше своего научного руководителя.
— Инсульт в 48 лет. Работа его жизни не получает финансирования, названа бесперспективной.. Короче, во время от него ушла Галочка.
— Вовремя? – переспросил кто-то из комиссии.
Стажер опять быстро пересчитал варианты..
— Да, если бы у Галочки раскрылся бы зонт, ее ждала бы замечательная научная карьера.. – потом покачал головой, — Признание при жизни. Но жизнь старой девы, синего чулка. Суицид после смерти профессора Синельского, который при всем своем научном потенциале не оценит старания и работоспособности своей референтки.
— Кому выгодно? – задал риторический вопрос приглашенный эксперт. Риторический вопрос остался без ответа, как обычно и бывает с риторическими вопросами, — Следующий!

Сегодня Иван серьезно поспорил с мастером. Ну что за время такое, когда инициатива наказуема, а заводское начальство разъезжает на крутых тачках, а мастер, гад, вчера обмывал, сволочь, новенькую шевролетку. Глаза бы Ивановы не глядели! И ясно же как день, что и тендер был подстава, и что генеральный с этого имел, и мастер имеет, а Иван сиди и вкалывай за троих и все за ту же десятку. Да сейчас и цен таких нет, а что скажешь? Сам же в начале согласился на черную зарплату, а что, выбор невелик. Или ты будешь официально получать десять, и с нее процент налогов, или расписываешься в ведомости за минималку, но зато тебе потом в конвертике отдельно, и уж конечно, больше, чем десятка! Только лафа всего-то два месяца и была. А потом поди потребуй конвертик, — пошлют к юристам, суки! Поди докажи, если у тебя в договоре другая сумма! Ну никому в наше время верить нельзя. А у Ивана жена дома с ребенком, а сколько памперсы стоят, начальство-то не считает, у них у всех няньки и домработницы. Наживаются, короче! Ну вспылил сегодня, с мастером поругался, весь на нервах, вон даже сумку забыл в каптерке. Хорошо хоть деньги на проезд в кармане были. Мастер-то в трамваях не ездит, не барское это дело! А тут еще дождина пошел, ну мало истерики в начальственных кабинетах, еще и природа с катушек сорвалась. А куртежка у Ивана короткая, ну воротник поднял, а что делать, льет, разве воротник защитит? Вот простудится Иван и некому будет его семью кормить! Ольга Владимировна из отдела кадров подошла, пожалела, зонт раскрыла. Есть-таки люди в этой стране! Ивана как озарило, и рассказал он Ольге Владимировне, как горбатится в две смены, как с этого шиш имеет, короче, и слезу б пустил, только смысла нет, все равно мокро от ливня. И народ как-то стал подтягиваться, сочувствует. Трамвай подъехал, так в него одни подростки и сели, а те, кто постарше, под зонтами стоят, Ивана слушают. Верно же все он говорит! Никакого здоровья не хватит. Нужно идти к руководству завода, однозначно.

Эксперт повел могучими плечами..
— Хвалю, молодой человек, — он посмотрел засмущавшемуся стажеру куда-то в район плеча, — И я б не придумал лучше. Минимальное воздействие – зонт, забытый на рабочем месте! Плюс вид новенькой машины нечистоплотного человека. Вам удалось вызвать не дождь, дожди у нас на первом курсе, — он скептически глянул в сторону первого стажера, — Моделировать учатся. С погодой все в норме. Но в ваших руках я чувствую большой потенциал, — вы научились вызывать харизму, — самая низкозатратная и самоокупаемая вещь на свете. И такие специалисты как вы, скоро будут стоить очень дорого. Прогноз делать будете? Впрочем, я и без прогноза рекомендую именно вас. С вашей практикой минимального воздействия в высочайшую эффективность.
Стажер скромно промолчал, немея перед признанным лидером деловой экспертизы. За него гордо сделал прогноз его научный руководитель
— Депутат. Неприкосновенность. Четыре независимых предприятия. Теневая экономика.

Эксперт прятал улыбку в уголках глаз. И размашистым факсимиле подмахнул подобострастно протянутую председателем экзаменационной комиссии бумагу:
— Рекомендую на Октябрь. Тридцать Первый.

автор Шахразада

Зимняя мечта о Казан Дарэ

Кутаясь в шубу пледа
Вдруг захотелось лета

Бурного и большого
Чтоб отдохнуть душою.

И между прочим делом
Также согреться телом.

Чтоб на Казане летом
Снова лежать раздетым

Ящерицей ленивой
Радостной и счастливой.

Выплыв вдоль скал за гроты
Все позабыть заботы.

Как же вода лучиста
В гроте контрабандистов.

Скалы стоят стеною
Над голубой волною.

Ну а потом обратно
Тоже проплыть приятно.

Выйти из вод на сушу
Громких цикад послушать.

С камня нырнуть под воду
С легкостью и свободой.

Лечь на горячий камень
Словно на жаркий пламень,

И улететь внезапно
Вдаль. А потом обратно.

Вот полоса заката
Как без нее, ребята?

Небо такого цвета…
Не передать вам это.

Вечер звездою белой
В гости зайдет несмело

Ночь закрывает шторы.
Тихие разговоры

Возле костра с друзьями.
Лица осветит пламя.

Ночью вода искрится
Можете убедится,

Стоит проплыть немного
И за тобой дорога

Тысячи белых точек —
Тела бегущий росчерк.

Спать завалиться поздно
Прямо под небом звездным.

Чтобы на утро снова
Все повторить по новой.

автор Александр Дрёмов (jedi)
авторский сайт