Мокрая печаль…

А дождь всё стучит и стучит за окном
И солнышка нет столько дней
И слоем тоски покрывается дом
И всё растворяется в ней…

Прозрачные стёкла промыты дождем,
Но скольно ты в них ни смотри —
Лишь мокрые листья дрожат за окном
Под плачущим оком зари

Всё в доме притихло. Сырые дрова
В камине гореть не хотят…
Печально клонИтся к плечу голова,
Печален тоскующий взгляд…

Паук паутину плести перестал —
Добычу уже он не ждёт…
Хоть маленький лучик бы тучи прорвал!
А дождь за стеной льёт и льёт…

Вдвойне тяжелей мне потоки дождя
Сносить в одиночку, утратив тебя.

Я знаю, ты больше сюда не придешь…
Недаром же льёт расставания дождь…

Но верю! Заглянет однажды в окно
Светило медовое вновь,
Подарит надежду и радость оно
И снова подарит любовь!

автор matanya

дождь

Жизнь огня

Уверен, вы не знаете эту историю, да и я узнал ее по случаю от одного чудаковатого господина, и не придал бы значения, если бы через несколько лет не услышал ее вновь. Истории были удивительно разные — одна сумбурная, с бесконечными отвлечениями на устройство цирка и сплетениямя в нем жизней артистов. Другая история была горячая, она пылала, светилась, наполнялась музыкой циркового оркестра, пусть и усталого, но отчаянного. Я даже не сразу понял, что это одна история, а когда половинки сложились, она обрела для меня такую степень явственности, которую я не получил бы и будучи сам свидетелем.

В том цирке выступа одна молодая особа, которая единственно, что умела — это быть любимой. И был ее талант такой силы, что он стоил показа людям. Сама эта особа ничего о том не подозревала, она искренне думала, что ее задача выходить на сцену в блестках и плюмаже только для того, чтобы вывести за руку иллюзиониста, дрессировщика или даже шпрехшталмейстера. Нередко она прибегала вся в слезах к директору, похожему на красную жабу со стрельчатыми усиками, и рыдая говорила, что сегодня уже она совершенно некрасива, и может только испортить номер своим появлением. Директор, человек сильный, из бывших борцов, в такие появления невольно пытался убрать со стола бутылку виски и лишние бумаги, и сам смущался странных своих жестов. Тогда он обыкновенно говорил:
— Элин, голубушка, ну что ты такое говоришь? Ты сегодня прекрасна, я прямо таки умоляю тебя выйти на сцену.
— Я все испорчу, не обманывайте меня! Вы… вы… грязный мерзавец, вы лжете, чтобы посмеяться надо мной!
— Элин, прекрати, я нижайше вымаливаю у тебя прощения, раз задел. Вытри слезки и поверь человеку, который умеет делать деньги — ты выглядишь на пятьдесят тысяч, не меньше, — директор был достаточно умен, чтобы не называть сумму намного большую, чем годовое жалование Элин.
Элин еще содрогается от рыданий, уткнувшись в ладошки и послушно кивает:
— Да, господин директор. Я не понимаю, почему мне надо выходить, но раз вы просите, я выйду.

огонь

Директор, холодный и жесткий для всей труппы, был не менее других поглощен властью обаяния Элин. Увидев ее дегератип, вы верно изумились бы почему так вышло — обычное чуть скуластое лицо, прямой нос, хорошая фигура. Все это ни в коей мере не отражает ее таланта и в цирковом обществе не выглядит чем-то изумительным. Перед выходом на сцену она дрожала волнением, на нее едва ли не жалко было смотреть, столько в ней было неуверенности, готовности к испугу и жажды дарить себя. Но с первым лучом ламп за открывающимся занавесом, она начинала расцветать, наполняться светом. Она купалась во внимании, она переполнялась любовью ко всему миру сразу. Ее губы и глаза в окружении макияжных искр так сверкали улыбкой, что радость разливалась по всему ее телу, и текла дальше, заполняя сцену, а потом и зал. Возможно, вы видели гипнотизеров, обладающих необыкновенной магнетической силой во взгляде, порою они вас принуждают к чему-то и вы ничего не имеете против. Сходным был дар и Элин: неуловимо играя глазами, она вылавливала обычные чувства людей: смех ребенка, раздражение жилистой дамы на шумного соседа, вожделение мужчины с тучными щеками. И поймав все эти нити чувств, она аккуратно их начинала тянуть, то ослабляя мимолетным будничным жестом, то мягко и уверенно вытягивая на себя ясною яростью глаз. Так опытный рыбак вытягивает рыбу на нити, которую рыба могла бы оборвать одним лишь резким движением, дай ей только возможность сопротивляться. Совершенно не зная, что делает, она упрашивала, умоляла, вела, заставляла и принуждала любить ее. И Элин купалась в этой любви и была истинно в ней счастлива. Вернувшись в кулисы, она радостно подпрыгивала, звонко смеялась, хлопала в ладошки, подпрыгнув, хлопала по макушке силача Селантия, целовала клоунов, пачкаясь в их гриме, и оставляя в смятении и радостном шоке. Она курила с грузчиками и порывалась помочь мыть животных.

Работал также той труппе один сезон известный иллюзионист сорока двух лет. Он был сух, учтив, во всем своем изрядном скарбе лично наводил порядок. И уже через неделю выступлений его словно подменили — он стал капризен, настойчиво требовал у директора, чтобы тот поставил Элин ассистенткой ему в номер. Даже грозил тайно сбежать с ней, чего конечно, сделать не мог бы, не потеряв репутацию в тесном цирковом мирке, надежного и успешного артиста. Однако же он сдался, получив от директора заверение, что тот для Элин почти как отец, но она вольна быть с кем ей вздумается, если дело не касается арены. Не уловив тайного смысла, Джанис, так звали иллюзиониста, воспрял духом, словно такая мысль не приходила ему. Очень быстро труппа поняла, что он влюблен на всю голову, и даже как-то вздохнула с облегчением. Элин все равно получала свое внимание, и людей выматывала безысходная и бесполезная любовь к ней. Джанис же, сближаясь с ней, получал сполна почти всю ее любовь, обыкновенно рассеянную в пространстве, и никому конкретно не принадлежавшую.

Элин стала разгораться страстью, как фитиль, ведущий к шутихе. Воистину, она была готова любить и ответила на чувство Джаниса такой неуемной страстью и даже преданностью, что немало смутила его. Гастроли труппы в то время проходили на юге Франции, и под конец лета заботы людей заметно поубавили наплыв. С началом же осени, стали появляться выходные, и у Элин с Джанисом образовалось больше времени, чем они могли надеяться. Джанис тем временем заметил, что не может вести упражнения в своем искусстве в присутствии Элин, но и попросить ее не наблюдать, было выше его сил. Элин сидела в углу павильона, где работал Дженис, и, как ей казалось, наблюдала за ним с тихим восторгом. Восторг, однако, разливался вокруг нее тугими искристыми волнами, и игнорировать ее присутствие было невозможно. Уже несколько раз у Джениса срывался фокус по причине случившейся с ним рассеянности. Во время выступления терялись карты, неплотно закрывались крышки. Однажды Дженис не полностью поместил голубя в клетку, которая улетая механизмом сквозь столешницу, взорвала птицу фонтаном перьев крови. Директор с пониманием отнесся к конфузу, и не стал рядиться за снижение гонорара.

Элин не отходила от своего возлюбленного ни на шаг, жадно ловила каждое его слово, каждый жест. Она с такой готовностью смеялась над его шутками, что словно бы высосала их из него, оставив лишь улыбчивое спокойствие. В один из тихих вечеров сентября Дженис пригласил Элин в лучший ресторан городка, где стояла труппа. Девушка была в тот вечер тиха и очарована.
— Знаешь, Джи, тут так красиво, лампы горят так, словно шепчут нам электрическими словами свои маленькие секреты…
— Прости, сюда лучше пепел стряхивай, а соусницу мне отдай.
— Да, Джи, все что угодно тебе отдам, все, что в моих силах. Как интересно здесь расписаны стены…
— Да, я заметил. Прямо поверх лица планки набили.
— И эти шторы… они такие задумчивые, у них кисти кажутся по-особенному торжественными. Ты замечал, что золотые кисти придают особенную торжественность?
— Да, наверное. Только лучше бы та почтенная женщина, что моет полы, поднимала бы эти шторы, а не водила бы щеткой прямо по кистям.
— Как это прекрасно — поднимать шторы. Как занавес. Я обожаю смотреть, как поднимается занавес, мне при этом кажется, что вверх взлетает весь мир. Представь, если вверх взмоют разом все дома, все деревья, все люди. Это так сказочно. А эти почтенные люди…
И тут Элен провела по залу тем своим особым взглядом. Она вновь не осознавала, что делает. Люди прекратили есть, прекратили пить и размахивать бокалами с вином, стих звон вилок и даже шелест салфеток. Несколько дам после паузы нарочито громко заговорили, но тем более странными стали их голоса. Дженис тревожно зашептал:
— Эли, что ты делаешь, остановись!
— Что я делаю, Джи? Посмотри, как прекрасны эти люди, сколько в них тепла, как они уютны здесь…
— Эли, молю тебя, посмотри на меня. Смотри за этой салфеткой! — салфетка стала двигаться в руках словно бы сама по себе, тем особым движением, который захватывает внимание и отвлекает от того, что иллюзионист не таясь достает из кармана.
Элин, однако, на этот раз не заметила его усилий. В это самое мгновение огонь дошел до шутихи, и Элин вспыхнула в полную силу своего таланта. И она его осознала. Дженис что-то беззвучно кричал, его рот раскрывался, лицо стало красным. Все заглушил мощный органный аккорд взгляда Элин. Ее лицо стало более скульптурным, более объемным, оно отрицало все, что происходило вокруг. В глазах играло пламя, она упивалась своей силой, и только Джениса сейчас обделила своим искусством. Мягко улыбнувшись, она произнесла бархатным нежным голосом:
— Дженис, милый, выйди немедленно вон.
Не понимая, что происходит, Дженис бросился к выходу, обходя стоящих официантов, замерших в проходах людей. Он почувствовал, что его захватывает желание замереть на месте, сгореть немедленно от нахлынувших чувств, и это напугало его сильнее ночного кошмара. Он выскочил на мостовую, сложился пополам, тяжело дыша. Дерганным движением ослабил галстук и оторвал верхнюю пуговицу на рубашке. Его трясло от жара.

Разъяренные люди этой ночью не нашли Элин и Джениса. Чтобы просто выместить зло за потерявших разум горожан, они сожгли цирк. Они боялись. Боялись, когда говорили с вышедшим к ним директором, дрожали от страха, когда бежали, топча его. Их пугала мысль потерять разум от любви, и они и жаждали найти Элин, и страшились того.

На этом история Элин заканчивается. Мне лично она кажется прекрасной.

автор suavik

авторский сайт

Создатель

Изумрудно-зеленая трава. Такая мягкая, с прохладной росой на кончиках листьев. И летнее раннее утро, с прекрасным, ни с чем не сравнимым запахом нового дня. Кален снял обувь, потер припухшие от жесткой кожи пальцы, и дальше пошел босиком. Теперь, когда его руки стали свободны от оружия, появилась больше работы для головы. Во времена службы у Императора, его мысли занимало лишь одно – выживание. И победа. Он был признан лучшим воином на последних состязаниях. Но он не захотел положенных ему почестей и славы, отказался от денег и любви самых красивых женщин Сенталии. Да что там Сенталия – вся Империя могла пасть к его ногам, если бы он принял участие в заговоре…А он послал это все к черту и ушел. Просто ушел. И так снискал больше славы и почета, чем все предыдущие победители.
Кален обулся и свернул в лес по узкой тропинке. Через полчаса он уже был у заветного ручья. Он умылся и посмотрел на свое отражение. Вода словно преобразила его. Он уже не был воином. Водасоздатель2 смыла следы жестокости на его лице, отчего он стал еще более красив. Впрочем, сам он этого не понимал. Как не понимал любви женщин. А теперь в копилку непонимания добавилось еще и непонимание жажды денег, славы, власти. Еще три дня назад он хотел этого всей душой. Но держа кубок в руках, он понял нечто более важное. Свобода. Его положение победителя забирало ее. Все, что раньше грело душу, стало ненужным. Прав был старик. Ох, как прав!
Через полчаса ходьбы Кален стоял перед хижиной Учителя.

— Аутизм, — сказал холодным тоном доктор. – Боюсь, что в данном случае мы вряд ли сможем помочь.
— Что это значит? – дрожащим голосом спросила Людмила Ивановна.
— Он ушел в свой внутренний мир. Он полностью пребывает в нем. И верит, что этот мир, придуманный, он реален.
— А наш мир?
— Он его не видит. Скажите, давно это началось?
— Ну, Коленька всегда был странным мальчиком. Сверстники его не понимали. У него не было друзей. Так, приятели только. Потом и их не осталось. У него не было проблем с учебой. Но мне всегда казалось, что он где-то витает. Сначала он просто часами сидел в своей комнате. Потом начал пропускать учебу, запираясь там. Иногда он не выходил из комнаты целыми днями. На третьем курсе он совсем забросил учебу, и его исключили из института. Я пыталась с ним поговорить. Он отмахивался, говорил, чтобы я не лезла в его жизнь.
— Когда он совсем перестал контактировать с внешним миром?
— Около недели. Это ведь не сразу случилось. Я думала, просто очередная выходка. Ну, закрылся в комнате. Не первый раз ведь. Я уехала на дачу на неделю. Продукты ему оставила. Когда вернулась, обнаружила, что они не тронуты. Я позвонила его отцу. Мы в разводе уже двенадцать лет. Он приехал. Когда мы сломали дверь, он был вот в таком состоянии…
Дальше она уже не могла говорить, потому что к горлу подступил комок, и она заплакала. Лидия Ивановна провела рукой по русым кудрям сына, убрав их с лица. Оно было все так же красиво, хоть его глаза больше ничего не выражали. Потому что смотрели на свой внутренний мир, недоступный посторонним взорам. И сейчас ей показалось, что оно стало еще красивее.

Кален долго стоял перед дверью, не решаясь войти. Вдруг, когда он уже занес кулак, чтобы постучать, из-за двери послышался голос.
— Долго еще ты будешь там стоять? Открыто, заходи, наконец.
Кален вошел внутрь хижины. Учитель сидел посреди комнаты. Странно, но в комнате не было ни одного предмета. Голый пол.
— Можешь не оглядываться. Здесь ничего нет, — старик улыбался.
Три дня назад он спас Калену жизнь. В первый день соревнований он был сильно ранен, почти умирал, когда этот волшебник подошел к нему и одним касанием руки залечил все его раны. Старик искал ученика, Кален – учителя. Но тогда его волновали совсем другие вещи. Учитель сказал ему:
— Когда поймешь, что тебе действительно надо, найдешь меня.
И ушел. А сейчас Кален пришел к нему. Ему нужен был учитель, старику – ученик.

Врач стоял над кроватью Николая и всматривался в его глаза. Они были пусты, как у слепого. Иногда казалось, что Николай приходил в себя. Он ворочался, даже один раз поднимался с кровати. Но это были неосознанные действия, больше похожие на лунатизм. Максим Петрович был опытным психиатром. Но столь глубокая форма аутизма ему встретилась впервые.
— Знаешь, парень, я тебе завидую, — сказал он грустно и улыбнулся. – Там, в твоем мире, наверно, лучше, чем в нашем. Как же тебя лечить? И стоит ли?
На следующий день Николаю была сделана компьютерная томография головного мозга.
— Лидия Ивановна, мне очень жаль, но я не сумею помочь вашему сыну, — не просто сказать такие слова матери, но Максим Петрович был вынужден это сделать.
— Но вы же лучший специалист, — в ее словах еще была надежда.
— У него неоперабельная злокачественная опухоль в головном мозге. Она появилась довольно давно.
— Странности его поведения были связаны с этим? – Лидия Ивановна винила, конечно же, себя. Раньше надо было бить тревогу. Много раньше.
— Скорее опухоль связана со странностями поведения. Я не знаю, что первично.

Кален жил у Учителя. Старик каждый вечер создавал мягкие кровати, которые наутро исчезали, оставляя комнату вновь совершенно пустой. Калену нравились занятия философией и магией. Но это продолжалось недолго.
Однажды он прогуливался по лесу, как вдруг услышал чудное пение. Он затаился в кустах. Мимо шла девушка неземной красоты. Лесная нимфа. Он слышал легенды об этих удивительных созданиях. Но ни разу не встречал их.
Говорили, будто бы нимфа может принимать любой облик. Точнее тот, о котором мечтает человек, встретивший ее. Она может выполнить любое желание. Но никто не знает, какую цену нимфа попросит за это. Может и ничего не попросить. А может забрать жизнь.
Для Калена это не имело значения. Теперь у него было только одно желание – слышать ее, видеть ее. Нимфа прошла мимо. А он не находил себе места весь день.
— Ты влюбился? – спросил Учитель.
— Откуда ты знаешь? – Кален был удивлен.
— Это написано у тебя на лице.
— И что мне делать?
— Откуда мне знать? Разве я ответственен за твою жизнь? Но будь осторожен. Никто не знает, что попросит нимфа за свою любовь.
— Мне не важно. Я жизнь готов отдать за нее!

На следующий день Кален ждал ее в том же месте. Время тянулось неимоверно долго. Пока вновь не послышался чудный голос. Нимфа подошла к кусту, за которым укрылся Кален и спросила:
— Почему ты прячешься от меня? Разве я так страшна?
— Ты прекраснее всех, кого я встречал раньше, — Кален вышел из-за своего укрытия.
— Что хочешь ты?
— Твоей любви.
— Готов ли ты платить за любовь? – нимфа пристально смотрела в его глаза.
— Разве за любовь надо платить?
— В жизни за все надо платить.
Кален кивнул. Нимфа улыбнулась, обвила его шею руками и… Земля ушла из-под ног, весь мир стал какой-то зыбкой расплывающейся картиной. Все перестало иметь значение. Все, кроме нее. И не было большего счастья, большего наслаждения, как слиться с ней в этом танце страсти в одно целое…
— А плата? – ее голос, казалось, стучал в висках.
— Я готов.

создательСерый потолок над головой. Серые стены. Решетка на маленьком окне. Одинокая кровать в маленькой серой комнатке. И жуткое чувство безысходности. Он приподнялся на кровати и огляделся. Память навалилась на него всей своей тяжестью. Виски сжимала жуткая боль. Кого звать на помощь? Где его мир? Что происходит?
Перед ним явился Учитель. Или его образ.
— Николай, — начал старик.
— Я Кален, — страх пропитал каждую клеточку его тела, но он не хотел сдаваться.
— Николай, я абсолютно реален. Ты создал свою реальность. Но мне пришлось вмешаться.
— Кто ты? Как я мог создать реальность?
— Мир внутри тебя столь же реален, что и мир вокруг. Но ты не можешь заменить внешний мир внутренним.
— Почему? Я же сделал это!
— Ты не можешь создать свою реальность, пока не проживешь жизнь и не пройдешь уроки, дынные тебе твоим создателем.
Вдруг боль отпустила. Темнота поглотила оба мира. Страх ушел. Вместо него пришло спокойствие. Он плавал в чем-то теплом и нежном. Это лучшее место, какое только можно себе вообразить. Он в безопасности. Пока находится внутри матери…

Николай умер ночью из-за обширного кровоизлияния в головной мозг. Но перед смертью он вышел из забытья. Жаль, Лидия Ивановна не видела этого. А через девять месяцев в роддоме №4 города *** родился мальчик. Его назвали Колей.
Через полгода известного психиатра Боривова Максима Петровича положили на лечение в его же клинику с диагнозом аутизм.
Учитель сидел посреди комнаты. За дверью стоял новый ученик.

автор Фантазерка

Случайная встреча, ненастный день

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА, НЕНАСТНЫЙ ДЕНЬ

Нет, не рассказывай ни о чем. Я не хочу знать, кто ждет тебя дома, кто без конца названивает тебе на мобильный — звонок выключен, но женщины вроде тебя не выносят неопределенности в отношениях, не умеют даже притвориться, что им все равно, поэтому ты ерзаешь и злишься, думая, что я не замечаю твоих трюков с этой маленькой игрушкой розового — о ужас! — цвета с перламутром.

Что заставляет женщин покупать такие трубки? Впрочем, какая разница. Мне наплевать, сама ты ее выбрала или это подарок кого-то из бывших, ведь и сам я тоже — один из твоих бывших, случайно заглянувший в это кафе, случайно узнавший тебя в невзрачной, подвыпившей блондинке у барной стойки.

Что случилось с твоими волосами? Они стали тусклыми и безжизненными, точно высохшие на солнце водоросли. А глаза… Молчи. Я не хочу знать ничего.

Медленно ты потягиваешь коктейль. Лед уже растаял, на краю стакана алеет отпечаток твоих губ. О чем ты думаешь в эту минуту, когда вдруг ставишь стакан на гладкую, полированную поверхность стойки, с лихорадочной поспешностью вытряхиваешь из пачки сигарету… Я подношу тебе зажигалку, ты слегка подаешься вперед, и я замечаю, что рука твоя дрожит.

Ты избегаешь моего взгляда. Боишься, что я прочту твои мысли, как делал это всегда, как делал это тогда. Расслабься. Я больше не думаю о том, с кем ты проводишь свои дни и ночи. Если ты мечтаешь о возвращении в Эдем, то зря. Твое место занято. Занято другой Евой. Ты многое упустила, впрочем, как и я. Так что же нам остается? Соединить наши тела в диком танце на сбитых простынях. Забыть на пару часов обо всех кошмарах этого мира. Смешать кровь, пот и секреторные выделения. Прощаясь, рассмеяться друг другу в лицо.

Странная сказка. Принц и принцесса облажались. Стоит ли делать из этого трагедию? Разве что смеха ради. Хотя жизнь и так забавна до невозможности. В ней мало смысла, зато в избытке шотландский виски, сигареты Winston, глянцевые журналы, противозачаточные средства, CD с альтернативной музыкой и маленькие волшебные таблетки счастья. Подожди, пусть растворится до конца… Коктейль кажется тебе безвкусным, но эта чудесная штучка, величайшее изобретение человечества, вернет краски миру и души – марионеткам вроде нас.

Вспомни: мы были счастливы. Мы верили в любовь с первого взгляда, любовь до гроба, любовь, которая долготерпит, милосердствует, не завидует… не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла… все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит… Любовь, которая никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

Думаешь, мне было легко забыть тебя? Тот вечер, когда ты вышла из дома, ссутулившись, опустив голову, держа в руке сумку со всеми своими джинсами, майками и длинными, бесформенными свитерами. В то время ты одевалась как подросток. Не чувствовала своей женственности. Бунтовала против нее. Тебя злило все, что было связано с репродуктивной функцией: гормональные препараты, точнее, необходимость помнить о них и принимать в одно и то же время, тампаксы, спазмалитики… Ты мечтала о жизни без грязи, о жизни, наполненной одними лишь удовольствиями. Безудержный секс, мартини с апельсиновым соком, танцы до упаду. Сломанные каблуки, размазанная по щекам тушь для ресниц.

Когда мы встретились спустя год и три месяца, так же случайно, как сейчас… Нет, ты позвонила – да, точно! – и я бросил все и помчался на Маяковку. Итак, когда это случилось впервые, я увидел тебя после долгой разлуки, и меня хлестнуло по глазам: красивая, до чего же красивая… Ты сказала «привет», как будто мы расстались только вчера, и криво улыбнулась. Твои губы были не накрашены, волосы собраны в нелепый узел на затылке. Я заметил, что ты похудела. Поцеловал твою холодную щеку. И спросил – все как в замедленном кино – тебе нужны деньги?

Твоя красота, как обычно, обезоружила меня. Скользящий взгляд, закушенная нижняя губа. О боже! Я не мог на это смотреть. И не мог не смотреть. Щемящее, болезненное чувство, как будто душу тянут по нитке. Тогда я решил: все, с меня хватит. Но потом было еще одно «все»… и еще, и еще…

Я не знал, зачем ты мне, хотя многие задавали этот вопрос, и как мы собираемся выжить при очевидном маниакальном стремлении растерзать друг друга. Но нет, они не понимали. Тяга к самоуничтожению, а не к уничтожению другого толкала нас в эту горько-сладкую бездну. Мы не хотели жить вместе, мы хотели вместе умереть, а потом что-то случилось со всеми нашими желаниями. Ты спаслась и попала в химический рай, а я… я выращиваю древо познания добра и зла прямо на собственной кухне. Ого, здорово же мне вставило. Еще по одной?

Девочка. Святая. Мадонна. Зачем ты здесь? Прости, я забылся. Ведь это я был идиотом, случайно заглянувшим в это кафе, случайно узнавшим тебя в невзрачной, подвыпившей блондинке у барной стойки. Еще один поворот винта. Ты идешь? Остаешься? Неважно. Через год, через сотню лет – мы из тех, кому суждено встречаться вновь и вновь, прорастая друг в друга нервами, мышцами, сухожилиями, сливаясь реками крови и радужными оболочками глаз. Ainsi soit-il.

(2008)

Автор Graham

Добрая сказка

Однажды на Землю занесло попутным ветром могучего доброго Волшебника.

«В мире не бывает ничего случайного, — подумал Волшебник. — Если прихоть Судьбы соединила две сущности, в этом должен быть смысл. Вероятно, мне надлежит сделать на Земле какое-то Доброе Дело».

Волшебник долго ждал знака, который подсказал бы ему, какое именно Доброе Дело ему надлежит совершить, но время шло, а знака все не было. Опасаясь, что попутный ветер переменится, Волшебник решил, что исполнит просьбу первого попавшегося ему достойного мудрого землянина.

— Ты можешь все? — уточнил первый встречный. — Тогда дай мне богатство.

— Оно не сделает тебя счастливым, — покачал головой Волшебник и пошел дальше.

— Верни мне молодость, — попросила вторая.

— Твое желание суетно, — указал ей Волшебник. — Зрелость и старость приносят мудрость.

— Подари мне бессмертие, — сказал третий.

— Ты бы еще попросил меня заключить тебя навеки в темницу! — рассердился Вошебник.

— Открой мне Истину, — воззвал к нему четвертый.

— Истина — плод долгих духовных трудов, — сказал Волшебник. — Она не откроется неподготовленному.

— Избавь меня от скорби и страдания, — взмолился пятый.

— Если ты ешь свой хлеб без скорби, тебе не доступен вкус настоящей жизни, — ответствовал Волшебник.

Чем больше землян он встречал, тем больше охватывало его уныние. Каких только глупостей не просили эти люди! Славу, любовь, гениальные способности, красивую внешность, а то и просто какие-нибудь вещи. Нет, поистине эти земляне — безумцы! Неужели среди них не найдется ни одного достойного и мудрого существа?

— Я — великий Волшебник, — устало сказал Волшебник очередному встречному. — Ты можешь попросить у меня все, чего пожелает душа.

— Но мне ничего не нужно, — сказал путник.

— Ну наконец-то! — обрадовался Волшебник и исполнил его пожелание.

А потом с чистой совестью улетел с Земли с попутным ветром . Он совершил на ней свое Доброе Дело.

(с)arhiegoist

Память

У меня всегда была тяга к старым вещам. Причём, чем старше они были, тем больший восторг они вызывали. Мама всегда ругалась, что я сделала из своей комнаты склад. Я тащила туда все старое, ненужное, забытое. Но я видела в этих вещах свою прелесть. Мне казалось, что они говорят со мной. Не в прямом смысле, конечно. Но когда я брала в руки полувековые бусы из стекляруса (как и любую другую вещь), в моем воображении всплывали картины. Я видела, как эти бусы бережно брала в руки молодая женщина. Видела её пальцы, кольцо на безымянном пальце, видела, как она украшала ими прекрасные шею и грудь, от которых мужчины сходили с ума. Видела, как эта же женщина отдавала бусы своей шестилетней дочери, лежа при смерти на больничной кровати. Как девочка плакала, держа их в руках. Потом девочка выросла, а бусы положила в шкатулку на антресоль. Там же их обнаружили новые хозяева квартиры, откуда бусы отправились на помойку. А мне было десять лет, когда я трясущимися руками подняла эту драгоценность и принесла домой. Не знаю, фантазии это мои были, или правда, но я чувствовала эту вещь. В ней была жизнь. Жизнь других людей, чужих и незнакомых.
И таких вещей было у меня предостаточно. Потом я стала более разборчива в выборе «антиквариата». Пока совсем не перешла на него. Я мечтала научиться вдыхать в старые вещи новую жизнь. Так я стала реставратором. Но мало кто из моих коллег мог понять моего восторга, когда я брала в руки подпорченную картину или растрескавшуюся от времени старинную вазу. Для них это была работа. Для меня – жизнь.

Каков же был мой восторг, когда меня пригласили в интернациональную группу, занимающуюся реставрированием памятников архитектуры. В группе от России было десять человек. Первым нашим объектом был средневековый замок в Англии. К своему стыду, я плохо знаю историю. И даже не имела представления, куда еду, сколько лет этому замку, и что там надо реставрировать. Но одна мысль прикоснуться к столь величественной старине приводила меня в почти священный трепет.
Так получилось, что из десяти человек, я была единственным представителем слабого пола. Должна была поехать ещё одна женщина, но её муж был категорически против. Я, естественно, не замужем. Кавалеры, привлеченные моей внешностью, конечно, были. Но они быстро кончались, сталкиваясь с моей «ненормальной» тягой ко «всякой старинной фигне», как выразился один из них.
Итак, мы прибыли на место. Передо мной возвышался огромный каменный великан с массивными стенами, заброшенным садом, на территории которого располагалось столь же заброшенное кладбище. Здесь все дышало прошлым. Каждый камень мог рассказать свою историю о том, кто здесь жил на протяжении многих веков. Для всех эти камни были холодными, безжизненными. А я чувствовала их тепло. Нет, не их. Тепло тех, кто здесь жил. Время не уничтожило их следы. Для меня, по крайней мере.
Замок был словно пронизан следами прошлого. Это какие-то нити энергии. Ощущать эти нити я стала только здесь. Нет, это не пустое место. Здесь люди жили. Любили, страдали, радовались, печалились, рождались и умирали. А мы, слепцы, ходим и не чувствуем этого. Говорим о какой-то ерунде: как шлифовать камни, какие вставлять окна, двери, где вешать ковры. Здесь будет то ли чья-то резиденция, то ли музей. Да разве десять человек справятся с этой махиной? Ах да, Михаил Юрьевич, руководитель нашей группы, вчера сказал, что будут ещё французы, немцы, англичане, естественно. Но начинать будем мы. Удивительное доверие оказано России!

Когда первый рабочий день подошёл к концу и все отправились по своим комнатам (мы жили пока что прямо в замке), я отправилась в бальную залу. Вот здесь был трон, и сидел хозяин замка. Здесь стояли длинные столы, за которыми проводили пиршества. Здесь играли музыканты. И танцевали пары под их чудесную музыку. Нити энергий пронизывали пространство, проходили сквозь меня. Продвигаясь по зале, я чувствовала, как они меняются. Здесь кто-то когда-то кому-то в любви признавался. Здесь священник благословлял молодых, но брак не был удачным. Здесь отец держал на руках мертвого сына. Стоп! Нити здесь больно ранили. Я чувствовал боль этого человека. Боль, которой уже сотни лет. Я поспешила уйти из этого места. И попала в другое. Здесь счастливые пары танцевали под красивую музыку своего времени. Нити здесь были лёгкими, ласкающими. Я сама закружилась в этом танце.
— Анна, — услышала я голос, разлетевшийся эхом по зале.
— Михаил Юрьевич, — я остановилась и посмотрела на него. И раскраснелась от неловкости, представив, в каком виде он меня застал.
— Почему вы ещё не спите?
— Я хотела посмотреть залу.
— А вы не боитесь призраков?
— А разве они существуют?
— А разве в таком старинном замке обойдется без них? — он добро засмеялся. – Вы красиво танцуете. Позвольте пригласить вас.
Я подала ему свою руку. И мы закружились в ритме неслышимого вальса. Я была влюблена в него. И каждое его прикосновение дарило мне неимоверную радость. А он лишь улыбался и продолжал двигаться в заданным им же ритме танца.

Эту ночь мне не спалось. А, по известным причинам, комнату занимала я одна. Я ворочалась на раскладушке, но Морфей все не спешил принять меня в свои объятья. Вдруг мне послышалась музыка, дивно красивая, но какая-то старинная. «Ей не меньше четырех сот лет», — подумала я. Но откуда ей было взяться. Все-таки, любопытство побороло страх, и я пошла на эту музыку. Она доносилась из залы, где я сегодня вечером танцевала. Я приближалась к зале. Я слышала эхо от своих шагов. Замок был пуст, не считая десяти реставраторов, девять из которых спали. Мне казалось, что стук моего сердца тоже разносится эхом по этим коридорам.
Я вошла в залу. Она была залита светом свечей. Столы были полны яствами. Мимо них проносились служанки с подносами. За столами сидели гости, а во главе стола – сам хозяин. Мужчина лет сорока с аккуратной бородкой и глазами, преисполненными отваги и благородства. Да, такой взгляд редко встретишь у современных мужчин. В левом углу играли музыканты. А по залу в красивом медленном танце плыли молодые пары. Нет, это не вальс. Не знаю, как назывался танец в Англии шестнадцатого века. Но он был чудесен.
Меня они не видели. Я подошла ближе. Нет, это не призраки. Это как голограммы, воплотившиеся нити энергий, оставшиеся от людей, некогда обитавших здесь. Мой страх пропал. Замок разговаривал со мной. Он показывал мне свою жизнь, свою душу. По моим щекам текли слезы благодарности. Я была готова расцеловать каждый камень в его стене за оказанное мне доверие, за возможность видеть это, за возможность знать, чью историю хранят эти стены…
Видения эти теперь сопровождали меня всюду. И я точно знала, что они – не продукт моей бурной фантазии. Они есть тайна, доступная мне, доверенная мне. Но только ли мне? Иногда мне казалось, что руководитель наш тоже подолгу засматривается в пустое место. Для других пустое. А для меня оно полно жизнью. Правда, жизнью давно умерших людей, часть энергии которых осталась в этих стенах.
Как-то вечером, после окончания работы я вышла на веранду полюбоваться закатом. И замерла, наткнувшись на двух влюбленных, слившихся в поцелуе. Я чувствовала, насколько чиста и нежна их любовь. И пусть их давно уже нет в живых. Более того, я знала, что они никогда и не были вместе, но любовь эта жила в их сердцах всю жизнь.
— Трогательная история, не так ли? – услышала я голос нашего руководителя у себя над ухом.
— Вы… Вы тоже видите их? – спросила я, запинаясь от неожиданности.
— Да, как и вы, Анна.
Тогда он впервые поцеловал меня.

Пройдут ещё столетия. Нас не будет на свете. И кто-то войдет в эти стены, если, конечно, время не уничтожит их. И почувствует ли он нас? Наши радости и горести, любовь и ненависть, счастье и страдание? Сохранит ли замок нас, как память, как невидимые нити энергий, которые не всем дано ощутить? И когда камни сотрутся в пыль, сохранит ли эта пыль память о нас? И я знаю, что да. Люди приходят и уходят, но земля помнит след от каждой ноги, ступавшей по ней…

автор Фантазерка

Как мне передать тебе, мой друг…

Как мне передать тебе, мой друг,  
То, что сокровеннее молчания,
То, что наполняет все вокруг
Странной красотой Существования?

То, что скрыто в пении ручья,
Что слезой стекает по ресницам.
То, что дарит тайну Бытия,
То, что небо открывает птицам…

Видишь ли ты это в облаках?
В диких красках каждого заката?
В том, как кровь стучит в твоих висках?
В том, как зреют грозди винограда?

Иногда оно посмотрит на тебя
Взглядом матери, а может быть любимой
Найдя его, ты обретешь себя.
Мы есть одно, оно не разделимо.

автор Александр Дрёмов (jedi)
авторский сайт

Сказки Старой Ветлы. Про любовь верную

смородинаЖила-была барышня-Боярышня.. Была она высока, стройна и на витамины богата, и вообще все из себя девица образованная. Пользовалась успехом, но, несмотря на множество кавалеров богатых, заглядывалась она на первого красавца среди кустарников – Шиповника-балагура. И все уж думали, что скоро дело к свадьбе тянется, да обратили внимание, что, хоть и любо Шиповнику Боярышнино обхождение любезное, а ветви-то с цветами душистыми, он к скромной Смородинке тянет.. Не принимала Смородинка букеты роскошные, стыдливая была, все взгляд отворачивала.. А Шиповник все пуще старается, сговорился с соловьем-затейником, уж больно соловьи любят по ночам в кустах Шиповниковых песни распевать. И пел соловей скромной Смородинке серенады и оды, восхваляя полезность ее и листьев душистых чистоту. Как же, весь сад по Шиповнику сох, пусть и скромная Смородинка победой будет!

Только не по нраву пришлось это барышне-Боярышне.. Пошепталась она с гордыми Сливами, Груше-хохотушке задорное словцо кинула, нежную Яблоньку огорошила, и пустила про Смородинку слухи дурные, чтоб красавца-Шиповника от нее отвернуть. Дескать, соловья-затейника да сладкие речи Шиповника девица-Смородинка только слушает, а сама принимает у себя Арбуза с бахчи, дары его сладкие, и с его помощью на себя все соки с сада-огорода тянет. А не верите? А откуда тогда в ней, в Смородинке, столько витаминов? Поползли наветы черные, кручинилась Смородинка, да что тут поделать, на каждый роток не накинешь платок, иногда и малой ягодке позавидуют за взгляд ласковый.. А Шиповник, что ей прежде цветы возносил, сейчас начал ее пуще всех ругать. И ничего тут не поделаешь.. Хотели уж и согнать Смородинку на бахчу, да вступился за нее Крыжовник.

— Да что ж вы делаете, деревья плодовые, цветы душистые да овощи щедрые! – возмутился Крыжовник, — Разве не видите, как скромно Смородинка живет, и сколько пользы приносит? И листья ее Человек в чай кладет и нахваливает, и ягоды-то у нее гроздью щедрою! Какие еще Арбузы? Вы что, Арбузов не видели? А позорно вообще возводить за глаза напраслину!

Устыдился сад-огород. Никто ранее Крыжовника и в расчет-то не принимал, ну живет себе в огороде такой кустарник, но чтобы так смело на защиту встать?! И самой Смородинке не по нраву были речи льстивые, Шиповниковые, а Крыжовник, вот, видно в душу запал.. Да и собой был парень симпатичный, ягоды сочные, светлые, словно самим солнышком налиты, и листья красивые, резные, формы диковинной. И полюбился он ей любовью великою.. И он понял, что она – его суженная..
Долго ли коротко, дело к свадьбе шло.. А тут случилось происшествие, шла через сад-огород тропа муравьиная, муравьи однажды колонну тли конвоировали, на конспиративный муравейник перегоняли, и по нечайному попульстительству, сбежал у них десяток тлей как раз под Крыжовником.. А кто знает, что такое тля, те поймут, почему их на следующий день сорок тысяч стало.. Напали тли на Крыжовник, изувечили листочки зеленые, и до ягод спелых добрались.. Стал он неказист до того, что весь сад-огород на него с болью глядел.. Но ничего не поделаешь, тля – дело такое, нападет, не обрадуешься.. Повинился Крыжовник Смородинке:
— Ты прости уж меня, любезная моя Смородинка, — говорит ей, — Но не выйдет у нас счастья семейного. Потому как, сама видишь, стал я калекой беспомощным и больше пользы приносить не могу. И уходить мне надо, знаешь сама, возлюбленная моя Смородинка, когда тля меня поест, она ж на других перекинется.. Не хочу служить погибелью ни тебе, ни саду-огороду.

Захотелось заплакать Смородинке, но сдержала она свои слезы горючие. Не время землю слезами поливать, друга милого выручать надобно. А что делать, коль беда пришла.. Поздно ночью, чтоб тайну ее никто не узнал, постучалась она к старой Ветле, совета выспрашивать.. И узнала она две вещи тайные: там, где Лук с Чистотелом растут, тля не размножается, а ту, которая размножилась, поедает жучок малый – Божья коровка.
Пустила Смородинка в ту же ночь побеги быстрые, с Луком договорилась, и к Муравейнику сбегала, чтоб муравьи свою скотину позабирали, а об остальных согласились Божьи Коровки позаботиться.
Ох и трудно ж было на следующий день Крыжовника уходить отговаривать, но справилась Смородинка, ибо любовь чистая и речи нежные большую силу имеют.. Убедила она подождать друга милого.. А потом Муравьи с Божьими Коровками за дел взялись! Одни тлю в стада собирают, другие личинки едят с завидной скоростью! Вот и изничтожили паразитов с Крыжовника.. А потом пришел Человек, и отваром луковым Крыжовнику весь куст обработал. И выздоровел Крыжовник.

И стыдно стало барышне-Боярышне, что она Смородинку оговаривала. И Шиповник со стыда покраснел, что ни чистоты душевной, ни самоотверженности он в Смородинке не углядел. А наветам глупым поверил.
И понял сад-огород как счастлив Крыжовник с невестой своей нареченной, Смородинкой! И расцвел Крыжовник пуще прежнего, и, смотя на барышню-Боярышню, отрастил себе шипы невиданные, чтоб и в будущем возлюбленную свою Смородинку защищать, что его самого в беде не бросила..

автор Шахразада

Русалочка

Вот он ее мир, мир, который люди считают таинственным и чарующим, мир, который манит и страшит их. А она в нем просто жила. Она была русалкой,и подводный мир вовсе не казался ей таким уж чудесным. Гораздо увлекательнее было над водой. Когда она была совсем юной, ее так развлекала эта игра, которую любили все русалки. Она садилась на камень, распустив свои белокурые кудри, и напевала песню. Она соблазняла моряков и рыбаков и увлекала их на дно. Так приятно было осознавать силу своих чар, видеть, как беспомощны становятся эти сильные, уверенные в себе мужчины перед ее очарованием. Она пела песню, манила за собой, дарила сладкие поцелуи и ласки, она видела как дурманится их разум, слабеет их воля и она уводила их на дно. И вот однажды она увидела его. Он ей так понравился, его смех как то странно тревожил ее душу, она любовалась им. Ей очень хотелось выйти к нему, увидеть как он будет сражен ее красотой, но от чего то она никак не могла решиться.. Ей не хотелось его смерти, не хотелось приносить его в жертву своей вечной неувядающей молодости. Одним своим существованием он делал ее счастливой. Юноша был рыбаком, русалка всегда следовала за его рыбацким судном, помогала ему, и Юноша вскоре стал известен как самый удачливый рыбак в округе. Но однажды она увидела, как он целовался на палубе с девушкой. Сердце русалки сжалось от боли, оно было сведено спазмом жуткой ревности. И в страшном гневе она вызвала шторм на море, волны стеной падали на судно юноши, пока не разбили его в щепки. Она видела, как медленно уходит под воду его тело. Русалка кинулась к нему и вытащила на берег, она не могла больше злиться, она нежно поцеловала его в губы. И тут он очнулся. Она быстро метнулась в воду и уплыла. Юноша потерял покой, он приходил на берег и сидел здесь, он звал ее, грустил и ждал. Она видела его, но не могла выйти, потому что ее любовь погубила бы его….или ее…..или их обоих. А может быть у этой сказки и возможен хэппи енд, только мы не узнаем, потому что русалочка так и не решилась выйти из воды, а юноша так и не смог ее забыть.

автор Malinka

Быть или не быть, вот в чем вопрос? Наставнику ли властвовать умами?

Итак, сентябрь – время идти в учебные заведения и время настроить себя на продолжительное и систематическое наращивание знаний.  Кто сумеет помочь сделать это лучше Наставника? Человека, от речей которого нестерпимо хочется делать то, что он скажет, и только потом отвечаешь себе на вопрос: а зачем мне это?  Наставник, Гамлет, ЭИЭ, артист больших и малых сцен, вдохновитель, заряжающий эмоциями  если не на ежедневный подвиг, то хотя бы на то, чтоб на рутину посматривать с долей веселья или сарказма.  Относящийся к веселым типам, негативист-Гамлет ловко находит души чувствительные струны и виртуозно владеет игрой на нервах.

Ах эти эмоции, — внутренний кошмар и внешняя подсветка!

Любви моей не опошляй согласьем! © В. Вишневский

Шекспир

А разве другие бесчувственны? У всех есть чувства, только интенсивность разная и выражаем по-разному. © Ветерок

Этика эмоций у Гамлетов положительная. Это говорит о том, что эмоции могут быть столь интенсивны, что просто вынудят положить на всё. Только – чувствовать, превратиться в оголенный нерв. При внешнем спокойствии каменного истукана, внутри у ЭИЭ скрывается бушующее пламя самых противоречивых чувств. Интерес возникает из предсмертной агонии сомнения, на кострище сострадания вспыхивает любовь, понимание в муках рождает уверенность, и это еще не вся картина.. По мнению тех же добрых весельчаков ЭСЭ, Гамлеты на вид – жутко спокойные и зажигают исключительно в своем кругу. Ну так это же объяснимо — скажем Гюгам свое веское «может быть» — положительная этика эмоций допускает все, но только в близком кругу, если это грусть-тоска или недовольство окружением — об этом Гамлет скажет только людям из своего круга, но и выносить бурную радость на публику тоже поостережется. Свои эмоции — только для своих. Гюги стараются не думать о плохом, Гамлеты чаще всего о плохом и думают. Вывод они из этого делают дикий, но симпатиШный: раз завтра может быть хуже, чем вчера, то сегодня уж мы-то проведем весело! И к счастью для круга преувеличивающего мирские проблемы Наставника, мир не как уж плох, как видится ему в предвидении самого страшного! Мало того, что я напуган сам, — срабатывает предохранительный клапан аристократизма – нельзя пугать людей, — паника – плохой спутник для деятельности. Но зато в близком окружении, если Гамлет видит, что деятельность притормаживается, и ему объясняются того причины, а он, стремящийся предотвратить страшное, может эмоционально воскликнуть: и ты так спокойно об этом говоришь?! Нагнетать испуг для увеличения скорости реакции не очень хорошая политика, но на Гамлете срабатывает.

И вообще, чем тратить свою личную выстраданную эмоцию втуне, куда интереснее выяснить, а какие эмоции ощущает собеседник — Гамлеты эмоциональные провокаторы те еще!

Аппарат творчества – белая интуиция

Нет времени на медленные танцы. «. © В. Вишневский

Че Гевара

Специально «предвидеть» не стремлюсь, но иногда как-бы сами по себе возникают мысли о будущем (даже необязательно о будущем как таковом, я могу вообразить яркую картинку «из прошлого», а со временем «нафантазированное» в точности сбывается). То, что я думаю о моём собственном будущем, сбывалось покамест всегда (может, это и не предвидение, а «программирование событий»). © Gita

Как говорится: что накаркаешь, то и получишь. Гамлет – творец момента или моментальный артист. Но эти пять минут на пике эмоций внутренне срежессированы и отрепетированы. Импровизация продумана, и выбрана из бесчисленного множества перспектив. Интуиция надежд, забот, времени, проклятий и восторженного благоговения перед будущим стоит у Гамлета со знаком минус, поэтому если нежно оберегаемыми своими эмоциями он поделится только с очень близкими людьми, то нагнетать и выдавать прогнозы будет по поводу и без и со всеми, кто найдет в себе силы дослушать это до конца.

В принципе, это именно то, что заставляет Гамлета играть на публику. Общество капризно, и может не захотеть слушать, значит, это надо выдать так, чтоб все заслушались независимо от собственного настроя. Наставник обладает даром возбуждать желание слушать.  Ради этого он может даже сменить эмоции – не проблема, это не свои люди, публике угоден шут – да всегда, пожалуйста, смейтесь, публика желает быть растроганной – и Гамлет предстает в роли трагического героя. Но опять же не стоит забывать – это игра и ничего более. Чтоб до аудитории дошло то, что хотел сказать Наставник. Лучший преподаватель социона, когда под преподаванием подразумевается «доходчивое изложение»… Каждому – свое,  каждому своему последователю, ученику, внимателю, Гамлет готовит особую, подходящую к случаю маску, называемую моделью коммуникации. В момент клоунады он действительно мнит себя шутом или, как бы красивше звучало, джокером, а в момент проигрывания трагической роли его страдания идут из глубины души.

Деловой расколбас!

Жить надо так, чтоб не сказали: «помер». © В. Вишневский

Гёте

Просто пойду и скажу: «Глубокоуважаемый Начальник, моя трудовая жизнь исполнена лишений и невзгод. В Ваших силах спасти меня от мучительной смерти и повысить производительность моего труда». Если начальник не сможет или не захочет пойти мне навстречу – дело его, пускай потом пеняет на себя если что, а я сделал все что мог и моя совесть чиста. © Odissey

Да, чаще всего по деловой логике, как и по всякой ролевой, Гамлет лажает так, что Штирлицам и Джекам смотреть больно. А уж исправлять недочеты вообще – Штирлицу проще повеситься, а Джеку переделать начисто. В оптимизации процесса Наставник отвлекается на мелочи и или настолько все усложнит, что ему не ясно самому станет, когда это все готово будет либо решит, что игра не стоит свеч. Вообще-то Гамлеты не саботируют, они недоделывают. И им, с их положительно-волевой ролевой свойственно «выпячивать» свои деловые качества. Тот же Джек в делах попутно подбадривает сотрудников шуточками, но это не помешает Джеку продуктивно работать. Для Гамлета же важен антураж – деловой костюм, офис, и никакого нарушения субординации на работе. Джек – шутлив, но собран, Гамлет – деловая колбаса, боящаяся, что все пойдет не так, и тут же расслабляющийся, когда все согласно намеченному плану, да он сам удивлен, если у него получилось без сучка и задоринки, которые он уже себе там напрогнозировал. По ролевой свойственно переделывать или недоделывать, что в полной мере относится к Гамлету.

Сенсорность понижена.. Растираем до бела.

Был отвергаем, но — зато какими!.. © В. Вишневский

Уют и комфорт — это пресловутое «тепло, светло и чтобы мухи не кусали». Как создаю? Не очень понимаю этого вопроса, точнее, как на него ответить. Как другие создают — понимаю, с помощью мебели, картин там всяких, сочетания и прочего. И самим присутствием своим тоже) Я так не умею… ©  liz

У Гамлета точка наименьшего сопротивления  лежит не в области чувств, а в области чувствительности. Но не думайте, что он позволит себе расчувствоваться по этому поводу. Белая сенсорика с отрицательным знаком – Гамлет ни в жисть не признается, что ему не нравится пряный аромат духов, щи пересолены, обувь тесная, а при сексе так сдавили ребра, что он ждал, когда все это кончилось – этик, не будет портить человеку самооценку. К тому же он часто не уверен, а правильно ли то, что он чувствует? Всем нравится, может, и мне оно должно, — предмет нравственных терзаний Гамлета. Фразу «Красота требует жертв» — придумали Гамлеты в оправдание своей беспомощности в создании удобства.  Чтобы чувствовать красоту, сенсорики не надо, Гамлет видит, кому что нравится и сам умеет нравиться, спрогнозировать, что цветы через два  дня завянут, а ноги к вечеру немножко опухнут, это ему не слабо, вот и стоит в растерянности, выбирая цветы или обувь. Опять же проблема с оптимизацией «цена-качество», Гамлету неловко признаться, что он не всегда может определить качество, и часто реагирует более на цену или на восхищенные взгляды прохожих, ну а тогда, фиг с ним, перетерпит неудобство. Гамлет, которого достали чужие претензии по сенсорике – предпочитает тихо свалить, чем решать их. Впрочем, если человек достаточно близкий, чтоб Гамлет проявил с ним свои истинные эмоции, возможно, свалит и не втихую, а с помпой – красиво. Опять же, из-за отрицательной и слабой БС Гамлеты не болеют – они или здоровы до безобразия, или недуг свалил их незаметно для них самих, и этим они возмущены до предела, а пошевелиться не могут, или Гамлеты придуряются, разыгрывая сцену у одра.

Не спрашивайте Гамлета «Не замерз ли ты?», испугается – что это так заметно? Лучше просто тихо укройте еще одним пледом.

Активируемся чужой волей.

Нет я не против, просто не согласен!

Гитлер

Спор это когда каждый как баран упирается в сою точку зрения. © Teuffel

Не стоит забывать, что Наставник – экспансивный экстраверт, и если на него наехали, он это так не оставит. Конечно, двумерная функция и знает-то всего четыре действия: нападение – защита, подчинение — сопротивление. И в этих четырех действиях, как в трех соснах, плутает. Но отстоять свою точку зрения Гамлету по кайфу! Хоть и виктим, а без боя никогда не сдается. Да и сдачу, честно говоря, подготавливает, проиграть сильному сопернику – это хорошо! Как робок он – сопротивляться сложно! Да и не интересно. С робкими Гамлету пути раньше или позже расходятся, Гамлеты любят приключения и авантюры, не так, конечно, приключения как Доны, и не так авантюры, как Джеки, но Гамлет – суть рыцарь. Где рыцарь посоха, и этим посохом у него не заржавеет треснуть обидчика, где рыцарь пера и бумаги, подобно Потрясающему Копьем, где рыцарь слова – все, оформленное документально, Гамлет исполняет согласно пунктам договора.

И белые квадратики в глазах…

Базара нет – она уже забыла!

Троцкий

Мои правила принадлежат преимущественно к области белой этики и относятся, в основном, к отрицательным положениям: чего не следует делать. Для себя также выработала некоторый » ЧС-минимум», скажем, заставляю себя делать скучную, но необходимую работу — и пока не сделаю того, что намечено, запрещаю себе заниматься тем, что нравится. © Gita

Самая слабая, самая дурно осознаваемая функция – структурная логика. Гамлет очень, просто со всей страстью больного воображения любит порядок. Дык за чем дело встало-то, спросите вы? Увы, Гамлет не любит порядок наводить. И прекрасно понимает, что порядок не наведется сам, и все не разложится по полочкам хоть по мановению волшебной палочки хоть по воле сильного логика. Хотите вывести Гамлета из себя – наведите порядок в его вещах – жуткая мстя вам обеспечена. Дык как же так, возмутитесь вы, и порядка желает, и сам не наводит, и наводить у себе никому не позволяет, это же монстррр!  Но выход есть – спокойно и последовательно убедить вашего Наставника навести порядок самому, ему же лучше будет. Прямо щас?! Не обязательно сейчас, но вот промежуток времени, и потом, давай быстро сделаем нудную и мерзкую работу, которая облегчит на ту работу, которая приятна и приносит удовлетворение. Мелочей – не бывает. У Гамлета есть своя интуиция времени, и он нормально вставит в этот промежуток времени свои полчаса неприятности, раз сказал – сделает, если не вынуждать делать прямо сейчас, как бывает с некоторыми сильно сенсорными иррационалами – драка Гамлета с Жуковым – зрелище неприятное. Впрочем, бывает, бодрит обоих. Но потом Жукову же хуже, лечи потом синяки у болевого сенсорика. Впрочем, иррационалы отходчивы.

Этика отношения

Куда ж вы? В душу? Не утерши ноги?!

Все равно, люди бывают разные, с разным отношением к чужому (времени, ресурсам, помощи…) некоторый и не попросит лишний раз, а другой и удовольствием воспользуется, приговаривая «мы же друзья/родные все что мое всегда твое» .но почему то когда дело дойдет до обратного найдутся или причины, или отсутствие нужного, или время уйдет. Не знаю…зыбко все (это пример не из моей жизни, но видела и не хочу попасть в такое же) . © МАЛЬВИНКА

Ограничительная у Гамлетов со знаком минус. Что ж, они именно склонны видеть в отношениях к себе других и себя к другим сначала негатив. А не используют ли мою симпатию в корыстных целях? А не подумают ли обо мне, что я кого хочу использовать в корыстных целях? Благо, этика отношений, хоть такого же знака и силы, что у Наполеона, Гамлетами не озвучивается. Типа, даже если они имели что плохое в виду, мне неудобно об этом говорить в обществе. В отношениях Гамлеты разбираются чудесно, как и другие этики, но внутренний аристократизм и рассудочная белая интуиция не позволяет им открыто говорить то, что на данный момент подумалось. А может, люди не доросли до подобных отношений? А вдруг потом отношения сменятся, а Гамлет уже составил к себе негативное отношение? Все в мире относительно, и Гамлет об этом знает прекрасно, если чувства выражают как бы моментальный слепок отношений, то Гамлету их выразить не трудно, ну а спроецировать во времени – может, но не каждому же об этом докладывать-то!

Интуиция шанса

И мама и Минздрав предупреждали!

Лагутенко

Мне интересны люди, обладающие богатой фантазией, самостоятельным мышлением, тактичные, с чувством юмора, дружелюбные, гармонично развитые.
Ужасно не люблю цинизма, прагматизма, хамства, подхалимства, наглости, жестокости. Обладающие перечисленными качествами люди мне неприятны, а потому неинтересны.
Я интересный и все тут, без всяких «потому что». Если кто-то назовет неинтересным, то мне будет неприятно, но переживу
. © Odissey

Назвать демонстрационную функцию Гамлетов интуицией возможности как-то язык не поворачивается. Гамлет в перспективе волнующего времени видит шанс. И идет на свет этого шанса. Эта интуиция того же знака, что и у Дона, Гамлета раздражают упущенные возможности, их время прошло – не о чем там и говорить, для Гамлета возможно все, но всегда остается вопрос «когда?» . Возможно, что не в этой жизни. Принимая идею от своего заказчика-Дона, Гамлет определяет, готов ли мир к ее восприятию, и если не готов – идея Дона злобно высмеивается, а если готов – то, прихорошенная описанием Гамлета, идея Дона отправляется далее по кольцу заказа к тому, кто способен дать делу ход и привлечь средства уже для практической реализации, — к Наполеону, который, с подачи Гамлета уже мчится творить историю.

____________________________________________________________

Теперь о местах отлова и разведения Гамлетов. Гамлет достаточно ярок, чтоб его можно было заметить издалека и яркости своей не стесняется. Певчая птичка просто погибнет без аудитории, так что ищите ее там, где есть люди, желающие слушать. Бывает и одинокий Гамлет, им, более чем другим, свойственно одиночество в толпе, так что пусть вас не смущают толпы, окрыленный Гамлет видит глаза, но не людей, слышит чувства, но не голоса. Он действительно властвует умами, умные люди приходят полюбоваться на его игру. Оставшийся случайно в одиночестве Гамлет прихорашивается. Поэтому он гибнет еще и если не найдет себе зеркала или обнаружит слишком поздно свои растрепанные перышки. Поймать Гамлета не просто, скорость перемещения завидная, но можно расставить силки. Поскольку Гамлет обладает способностью просто чудовищно запутываться в мелочах и отвлекаться на всякую фигню, сделайте, так, чтоб в том направлении, где Вы стоите, мелочей не было. Гамлеты загоняются флажками белой логики, в стаи не сбиваются, так как у каждого Гамлета достаточно собственной всякой фигни, и отвлекаться еще и на чужую никакого гамлетизма не хватит, так что эти птички конкурируют за степень проявления своей неординарности. На пинок ЧС Гамлет разворачивается и дает в глаз, так что волевой сенсорикой тоже следует пользоваться дозировано, она – только чтоб указывать направление, а своей энергии у Гамлета на двоих хватит. Если Вы будете руководствоваться этим указанием, можете смело завести себе Гамлета, и Ваша жизнь станет ярче.